Она подошла вплотную, нагнулась над ним, увидела разбросанные листки рукописи, вынула авторучку из его пальцев.
Артур отодвинулся вбок вместе со стулом. Вопросительно взглянул снизу вверх. В этот раз её чёрные волосы были высоко подняты надо лбом и подколоты сзади черепаховым гребнем.
— Пойдём, — сказала Лючия. — Новый год. Остался один час.
Он встал, мельком увидел себя и её отражёнными в зеркале. Рядом с этой королевой, красавицей выглядел оборванцем. Она перехватила этот взгляд.
— Тебе есть другая одежда.
Но Артур шагнул к своей сумке, вытащил чистую, правда, мятую синюю рубаху с погончиками, которую не надевал с Москвы.
— Нет! — Лючия вырвала из его рук рубашку, бросила поверх сумки. — Иди. Дам другое.
— Ничего не надо. Не хочу, чтоб меня запирали. Я уважаю ваши условия. Клянусь, буду их соблюдать. Прошу прощения за вчерашнее… Но я тоже не могу без свободы. Один русский поэт пьянствовал, вёл беспутную жизнь, и какой‑то врач уха, горла, носа, ну отоларинголог, желая добра, запер его в своей квартире, чтоб тот работал, писал. Поэт прожил там несколько дней, а потом разбил окно, выпрыгнул со второго этажа, убежал, оставив записку: «Целую в ухо, горло, нос»…
Лючия засмеялась. Впервые услышал он её смех.
— Разве ты сможешь убегать? От меня? Когда читала книгу, поняла: душа твоей матери, когда она умерла, стала жить во мне… Ещё есть время, можешь быстро мыться. Хочешь?
Он схватил рубаху, пошёл вниз, в ванную.
На пуфике под вешалкой с полотенцами лежала аккуратно сложенная стопка одежды в фирменных пакетах — синие вельветовые джинсы, белая в синюю полоску рубаха, майка, трусы, носки. Под пуфиком находились новые кожаные тапки.
Он стоял под струями душа, натирал губку душистым мылом «Camey», в панике думал о том, что Лючия забирает над ним власть, вбила себе в голову, что является как бы матерью… «Вдруг сумасшедшая? — подумал он, намыливая тело. — Что ей от меня надо? С меня же взять нечего. Перешла на «ты». Когда, в какой момент это началось?» Пытался вспомнить и не мог.
Всё оказалось впору. Только рубашка — великовата.
В дверь постучали. Приглаживая волосы взятой с подзеркальника щёткой, отодвинул задвижку.
— Ещё это забыла, — Лючия протянула галстук. Атласно–синий с широкой красной полосой поперёк.
— Спасибо. Почти никогда не ношу галстуков. И вообще — спасибо за всё это.
— Нет. Я прошу. — Стоя на пороге ванны, она перекинула галстук через его шею, заправила под воротник, повязала широкий узел, подтянула.
