Здесь было ещё светло. Заходящее солнце озаряло холмы, мелькающее в разрывах между ними море с далёкими островами.
С того момента, как Лючия подъехала к столикам бара, как на глазах у всех втолкнула Артура в свою машину, она не произнесла ни слова.
Стараясь не смотреть в её сторону, он все‑таки видел сведённые к переносице брови, видел решимость, излучаемую этим красивым породистым лицом. «До сих пор ничего о ней толком не знаю, — думал Артур. — И не надо. Существо иного мира, итальянка. Читает Маяковского. Подобрала меня…»
В эту минуту он с беспощадной трезвостью осознал: во всём мире у него никого нет — ни одного человека, кому он был бы по–настоящему дорог. После гибели духовного отца и Анны — никого. Кроме этой загадочной женщины.
Подъехали к вилле. Лючия открыла парадный вход. Пропустила Артура вперёд себя. Заперла дверь. Молча поднялась за ним в его комнату.
И первое, что он заметил, — поднятую крышку секретера, на котором, вынутая из папки, лежала его рукопись. Тем временем Лючия достала из сумки связку ключей, подошла к стеклянной двери на терраску, демонстративно заперла её, включила в комнате свет и все с той же решимостью сказала:
— Я прочитала, чем ты сейчас занят. Ты должен это делать. Не лечить дам на острове. Не ходить в бары. Я не дам тебе стать никаким. Я даю тебе все, но ты должен дать миру, что можешь только ты. Ночью кончила твою книгу. Эти две смерти потянули тебя вниз. Так тебе нельзя. Пока я есть с тобой… — Она повернулась к двери.
У Артура перехватило горло. Догнал её, протянул вынутый из кармана куртки свёрток, обвязанный красной лентой.
— Лючия, это вам.
Взяла подарок, вышла. И тотчас Артур услышал как щёлкнул ключ. Она заперла его. Со всех сторон.
Подсел к секретеру. Стал перечитывать страницы рукописи. С самого начала старался читать глазами Лючии. Машинально нашарил авторучку. Многое из того, что казалось ясным, понятным ему, не могло быть понятным такому читателю, как Лючия. Читателю с Запада.
Артур забыл о времени, о том, где находится. Не успел он отредактировать и четверти написанного здесь, на острове, как заскрежетал ключ. Дверь отворилась.
— До Нового года остался один час, — сказала Лючия, входя в комнату и приближаясь. Она переоделась. На ней было праздничное золотисто–белое, сильно декольтированное платье на длинных бретельках, подчёркивающее красоту плеч. Платье было в смелых разрезах почти до бёдер. При каждом шаге ноги её то показывались чуть не во всю длину, то скрывались. На голой руке выше запястья уже посверкивал витой серебряный браслет с тремя дельфинчиками.
