Примерно в это же время произошел такой эпизод. Дима Гаранин
(муж Лены Кушнеровой) пригласил своего приятеля, человека в
высшей степени прогрессивного, послушать в Рахманиновском
зале Консерватории камерное сочинение моего отца «Три
стихотворения Федора Сологуба». (Партию рояля исполняла
Лена, пела Раиса Левина.) И получил в ответ:
– Ни за что я туда не пойду, потому что музыка эта бесовская!
XIII
Списки стандартных фраз. Угроза
Примерно через год после описанной выше встречи с Есениным-
Вольпиным мне попалась в руки книжка, написанная Андреем
Амальриком, в которой он рассказывает, в частности, о своем
тюремном и лагерном опыте 1960-70-х годов. Мне бросились в
глаза два эпизода, относящиеся к 1972-ому году:
« <…> Первым «источником» показаний была запись моего
интервью Си-Би-Эс, приложенная к делу и очень понравившаяся
при чтении, следователь по ней инструктировал свидетелей
(здесь и далее курсив мой. – А. Л.), считая, видимо, что раз я то-
то и то-то говорил корреспонденту Си-Би-Эс, так мог повторить
и в лагере. Вторым «источником» было собственное воображение
зэков, подогреваемое желанием угодить начальству. Показывая,
что я постоянно выключал радио – что правда, добавляли, что я
называл передачи «коммунистической блевотиной» – чего я не
делал. <…> »*
« <…> Грязнев, верзила со змеиной головой, сидевший за грабеж,
показал, что я называл радиопередачи «блевотина» или «блеф» –
следователь предпочел «блевотину» <…> »**.
К тому времени из диссидентской литературы я уже знал, что в
системе НКВД были распространены списки стандартных
антисоветских фраз, которые инкриминировались арестованным
гражданам, причем списки, предъявляемые интеллигентам,
отличались от списков, предназначавшихся рабочему классу***.
Я понял, что «блевотина», предъявленная на допросе Вольпину, и
та, что была приготовлена для Амальрика, почерпнуты из одного
* Амальрик А. Записки диссидента. М.: Слово, 1991, с. 305.
** Там же, с. 307.
*** См., например, Мандельштам Н. Я. Воспоминания. Книга первая.
Париж: ИМКА-ПРЕСС, 1982, с. 86.
источника. Я вспомнил рассказ Вольпина о своих допросах,
происходивших в 49-ом году («там была какая-то каша»), и мне,
наконец, стало ясно, что ему в тюрьме зачитывали именно списки
из стандартных фраз. Сам же он, насколько я его тогда понял,
продолжал считать, что все это результат доносов и показаний
многих людей.
Вот две половины ключа и склеились. Думаю, что мне нет нужды
повторять, из какого вещества они были сделаны.
