Ничего не понимающие молодые люди шли следом за хозяином. Мири время от времени испуганно поглядывала вниз, где остались охранники, чьи пристальные взгляды неотступно следовали за гостями.
— Это мои бабушка и дедушка… родители. К сожалению, родители не дожили до того времени, как я смог позволить себе галерею предков, и портреты написаны по фотографиям… — говорил Николай Павлович.
Мири, стоя наверху лестницы, слушала весь этот портретно-галерейный бред в полной растерянности. Почему этот человек расписывает им достоинства одного из известных московских художников, когда его буквально трясет от напряжения? Опять же охранники… Они поднялись до середины лестницы и замерли там, не спуская внимательных взглядов с гостей.
Может, у Яромильского крыша съехала, раз он решил, что они пробрались в дом с какой-то тайной целью? Но в чем же именно он их подозревает? Мири очнулась от задумчивости, когда монотонный голос Николая Павловича смолк. Хозяин пристально смотрел на Андрея. Мири перевела взгляд на названого братца. Молодой человек таращился на последний в ряду портрет, и на лице его проступало странное выражение не то обиды, не то удивления. Мири тоже посмотрела на портрет. Красивая девушка сидит у окна, за которым стынет какой-то осенний ветреный пейзаж. Смотреть на него, наверное, тоскливо, но художник придал лицу девушки выражение напряженного ожидания. Светлые волосы падают на плечи, изящный поворот головы, четкая линия губ. Красивая, но почему-то очень нерадостная женщина.
— Ты ведь узнал ее, Андрей? — спросил вдруг Яромильский, и Мири, метнув на него быстрый взгляд, увидела, что губы помещика дрожат, а над губой выступили капельки пота.
— Кто это? — резко спросила она. Происходящее нравилось ей все меньше. Псих какой-то! Да еще охранники эти, сверлящие спины взглядами. — Кто эта женщина? — требовательно повторила Мири. — И что за комедию вы здесь ломаете?
— Мама, — пробормотал Андрей.
— Тебе нехорошо? — испугалась Мири. — Идем отсюда, — она потянула братца за руку вниз, решив, что в случае чего постарается как-нибудь прорваться через стерегущих лестницу телохранителей.
Но Андрей не двинулся с места. Он смотрел на портрет как завороженный, а потом, взглянув на Николая Павловича, вопросительно повторил:
— Мама?
— Да, — тот кивнул. — Это Марина, моя сестра и твоя мать.
