— Этот человек спас мне жизнь. И чтобы защищать нас эффективно, он должен понимать, с чем имеет дело.
Закончив рассказ, после которого Виктор знал почти столько же, сколько Анри, Мири спросила:
— А ты? Как ты поживаешь?
— Работаю, — он пожал плечами. Потом подумал и добавил: — Хотя так интересно, как с вами, не было. Зато сейчас, похоже, наверстаем.
Николай Павлович оказался именно таким, каким описала его Полина: типичный русский помещик. Само собой, и Мири, и ее подруга помещиков лицезрели только в кино, но и сам Яромильский, скорее всего, строил свой образ на основе виденных в молодости фильмов типа «Неоконченная пьеса для механического пианино», «Жизнь Клима Самгина» и прочих шедевров российского кинематографа. Николай Павлович роста оказался среднего, имел русые, коротко стриженные волосы, ухоженную бородку и здоровый цвет лица. Гостей он вышел встречать в светлом костюме, и в памяти Мириам всплыло почему-то слово «чесуча». Тоже, наверное, откуда-нибудь из Чехова или Куприна. А костюм, скорее всего, был из смесовой ткани: лен, хлопок и немного синтетики, чтобы не очень мялся.
— Вот и молодцы, что к чаю, — радушно воскликнул он. — Люблю, когда люди не опаздывают. Вы Мириам?
— Да, я вам писала.
— Очень рад, — Николай Павлович склонил голову. — А молодой человек?
— Это мой брат Андрей.
Мужчины обменялись рукопожатиями. Анри усмехнулся и сказал:
— Я приемыш, а потому не в породу.
— Понимаю, — кивнул хозяин. — Семья — вещь забавная. Проходите, прошу вас. И простите, если показался излишне любопытен.
Пока Яромильский вел их в столовую, он успел указать на удивительной красоты лестницу на второй этаж («Что бы там ни говорили, а я думаю, рука Баженова очевидна»), рассказать о непростых отношениях в семье основателя усадьбы Долгорукого-Крымского и пообещать исключительно вкусное варенье к чаю.
В столовой («Малая столовая, изволите ли видеть, мы тут чаевничаем, так уютнее») сидела за столом миловидная полная женщина. У ее ног лежала собака, которая лениво встала обнюхать гостей. На ковре играли дети и котята. Хозяин представил жене посетителей, а потом с притворной строгостью сказал:
— Илона, изволь напоить наших гостей чаем и накормить вкусно, а то я расхвастался, а вдруг сливки скисли и булочки не задались?
Женщина улыбнулась ему ласково, пригласила всех сесть и, пока служанка подавала чай, принялась беседовать о хозяйстве, расспрашивать о Москве, вскользь заметив, что не была уже полгода и пока не хочется.
