За разговором дети добрались до ограды старого еврейского кладбища. Клаус уже был здесь однажды, и место последнего успокоения многих поколений иудеев поразило его. Ни о какой тишине и спокойствии речи быть не могло: вокруг огороженного невеликого участка земли кипела обычная и шумная городская жизнь. Могилы теснились в несколько слоев, да так плотно, что пробраться меж ними, не наступив на чье-то надгробие, было практически невозможно. Подле забора скрипели два тощих дерева.
Сегодня на улице был погожий майский денек, за оградой шумел еврейский квартал, но все равно здесь, среди старых могил, было жутко.
Вздрагивая и озираясь, дети добрались до могилы Льва Бен Бецалеля.
— Значит так, — шепотом сказала Мириам. — Царапаешь руку, мажешь кровью надгробие и загадываешь желание.
— Думаешь, сбудется? — с сомнением спросил Клаус.
— Конечно! — уверенно отозвалась девочка. — Я первая, смотри.
Она достала из кармашка платья осколок стекла, надавила острым краем на ладонь. Сжала губы, когда вдоль тускло-блеснувшего острия выступила кровь, потом мазнула ладошкой по старому, крошащемуся камню, зажмурилась, и губы ее зашевелились. В следующий миг грудь обожгло — тяжелый серебряный медальон стал вдруг горячим. Девочка охнула, прижала ладонь к груди, но не решилась ничего сказать. Она втянула голову в плечи и некоторое время ждала, что ее поразит молния или что там еще положено за святотатство. Раньше медальон носил ее старший брат, но он умер год назад, и с тех пор дед велел ей быть хранительницей. Долг этот страшно тяготил девочку, и теперь, вместо того чтобы попросить у предка новые ботиночки, как собиралась, она вдруг мысленно крикнула: «Забери его у меня!»
Когда Мири, устав ждать кары, осмелилась открыть глаза, Клаус уже поплевал на ладонь, обтер ее о штаны (дядя часто твердил ему о гигиене), ткнул стеклом в центр ладони и, прижав руку к камню, сказал:
— Я хочу…
Мири быстро зажала ему рот ладошкой.
— Рехнулся? — сердито зашипела она. — Про себя загадывай, а то не сбудется.
Меж тем в полуподвале спор набирал обороты.
— Абсолютное зло? Плененный демон? — с недоумением переспросил Карл фон Райнц. — Рабби, вы же не можете верить в эти сказки? Подобные предания есть у каждого народа. Вот возьмите, для примера, мою семью. Из поколения в поколение от отца к сыну передается медальон. Старый такой, потертый кружок не очень чистого золота. К нему прилагается легенда о том, что медальон этот — Печать от врат Золотого города. Там хранятся несметные сокровища, которые могут составить счастье рода человеческого. Хранителям печати надлежит исполнять свой долг до назначенного часа. При этом никто не знает, где этот Золотой город или когда пробьет назначенный час. Более того, любой мало-мальски образованный человек без труда проследит корни родового предания до легенды о Сигурде и его сокровищах. Скандинавский и древнегерманский эпос: боги-асы, драконы, герои. Очень здорово и помнится, в детстве я дико завидовал старшему брату, который стал хранителем печати. Но потом мы выросли и перестали верить в эти сказки.
