Марку не впервой на паровозе, но он, как всегда, со сладким замиранием следил за тем, что делала паровозная бригада. Машинист смотрел вперед на путь и, казалось, задумался, напевая громким, высоким тенором песню:
Стоит гора высокая,
А под горою гай-гай-гай,
Зеленый гай!..
Но стоило машинисту кивнуть головой или коротенько свистнуть, как кочегар бросал шуровать и закрывал поддувало, бросая в огненную печь полено за поленом, а помощник открывал кран инжектора и начинал качать воду, — это значило, что начался уклон; машинист закрывал пар, ставил ручку вестингауза на первый зубец, и сейчас же стуки поезда меняли счет, и, качаясь с боку на бок, словно боров, паровоз несется под уклон, и захлебывается, торопясь нахвататься воздуху, вестингауз. За уклоном — площадка; за площадкой — подъем. Машинист не смотрит на столбики сбоку пути, где обозначены уклоны и подъемы — он чует их на ходу паровоза. На подъеме паровоз дышит тяжко; в пасть топки дует из поддувала, и из трубы выпрыгивают клубы белого дыма с паром. Машинист сердито дергает гудок и, высовываясь из будки, грозит второму паровозу кулаком...
— Что не везешь!..
Подманив к себе Марка, машинист кричит ему:
— Иди учись на случай, если меня убьют, или тиф. Домой хлеб повезешь. Вот держи и не поворачивай, пока не скажу... Да смотри вперед, — нет ли чего на пути...
Марк кладет левую руку на регулятор, машинист поверх его руки — свою крепкую и горячую.
Подъем кончился.
— Закрывай пар, — кричит машинист Марку в ухо. Марк тянет на себя тугую рукоять регулятора к букве «з» и чувствует, что машинист помогает ему.
— Тормози. На первый зубец. Отпусти. Тормози. Так! Молодчина... Смотри, корова. Свисти. Не снимай руки с тормоза; левой...
Марк тянет за проволоку гудка, и паровоз оглушительно ревет. Корова, задрав хвост, вскачь бросилась в сторону с пути и, мелькнув, осталась позади.
Когда поезд прошел семафор и входную стрелку станции, машинист сказал Марку:
— Ну, смотри, не промчи мимо станции.
И отвернулся, как будто не обращает внимания на то, что делает Марк.
— Становись прямо под кран. Воду брать будем... Так. Тормози. Эх! Так! Ставь на экстренное. — Марк повернул рукоять вестингауза на «экстренное торможение»...
— Ну, брат, молодчина, — сказал машинист.
Поезд круто стал. Головной паровоз немного прошел водонапорную башню...
— Это ничего. Осадим назад. Ну, вот ты и механик, поздравляю. Иди-ка в вагон.
Марк вернулся в свой вагон, важно вытирая руки комком пакли, которую ему сунул машинист. В этом не было особой нужды, потому что и рукоятки и поручни паровоза блистали чистотой, чуть салясь, и руки Марка были негрязные.
