— Бежит Москва, — говорил Стасик, — чудаки, издохнут где-нибудь на линии. Везде одно — хлеба нет и не будет...
На конце платформы стояло несколько молодых людей в военной форме, но без всяких знаков отличия и почтительно слушали элегантного военного; он что-то приказывал и объяснял, указывая на пути рукой, затянутой в новенькую тугую перчатку.
Стасик смело подошел к этой группе и, небрежно кинув руку к козырку, спросил одного из говоривших:
— Не будете ли, товарищ, любезны сказать, куда передвинут мурманский маршрут?
Военный вежливо ответил на приветствие Стасика и сказал, что маршрут направлен на Окружную дорогу.
— А дали ему путь?
— О, нет! Они еще проболтаются в узле с недельку!..
— Что, я тебе и говорил! Не распускай слюни — утешал Стасик Марка, — едем к нам. Отец не пропадет. Маршрут не иголка. Разыщем. Даже лучше. А то ты под отцовское крылышко еще спрятался бы. Кто его знает, что еще за зверь твой отец-то?
— Он не зверь, а человек...
— Ну ладно. Едем к нам... А завтра я узнаю, где ваш маршрут...
Марк доверился Стасику вполне; он видел, что малюшинец знает на железных дорогах все ходы и выходы, и к тому же Марку не хотелось еще раз услышать упрека в себялюбии.
— Ладно. Едем. Чай, папаша не заплачет, — молодцевато согласился Марк. Ему захотелось поближе познакомиться с «малюшинцами».
Был уже вечер, когда Марк и Стасик добрались до Цветного бульвара.
«Трубу» уж разогнали. Кое-где поспешали складывать на тележки товар запоздавшие торговцы. Метельщики подметали с площади мусор и обрывки бумаги и поджигали кучки. Мусор курился, расстилая вокруг сизый дым, напоминая степь запахом кизячьего дыма.
На углу против Рождественского монастыря осталась небольшая кучка баб с хлебом и пирожками и ребят-папиросников. Они напоминали вороватых воробьев около корма, насыпанного курам, готовые рассыпаться в стороны лишь только покажется «лягаш»[18].
Стасик окрикнул одного из мальчишек:
— Эй ты, оголец[19], поди сюда. Конта не видел? Ну, что лупетки таращишь? Мухарта на блок...[20].
Мальчишка со Стасиком отошли в сторону и что-то поговорили тихо непонятными словами, после чего оголец сказал коротко Стасику: «Понес»[21] и резко Марку:
— Айда!
Марк оглянулся и увидел, что Стасик пошел по ту сторону улицы вдоль монастырской стены.
Марк хотел итти за ним, но оголец сказал:
— Куда ты? Смотри, доверху накладем! В кичу[22] захотел? Ксива есть?[23]
— Чего это? — недоуменно переспросил Марк.
— Э! Да тебя надо к козлятнику
