Мы были заинтригованы. И решили пусть опоздать на электричку, но сопроводить его, хоть издали взглянуть на «дивное создание».
И тут он оробел. Чем ближе подходила наша компания к месту свидания, тем медленнее он плёлся. У самого метро с надеждой сказал: «А может, она не придёт?».
Мы не стали ждать вместе с ним. Спустились к платформам и поехали на вокзал.
Поход оказался неудачен. Леса не просохли. Грязища была страшная. Кое–где лежали пласты снега. По ночам было очень холодно. Да и потом, на даче нечем было топить печку. Выяснилось, в рюкзаках у братвы имелась водка. Я‑то её терпеть не могу. Ребята же перепились. До рвоты.
А когда я вернулся домой, мама и Герман Аристархович сказали, что отец ушел жить к своим родителям.
В тот же день и я переселился к дедушке и бабушке.
При том, что я, наверное, никогда не кажусь одиноким, что многие женщины, как говорится, сразу кладут на меня глаз, не с кем быть самим собой. Можно это понять? Неужели я один такой урод? Тот же Лермонтов написал: «В душе моей, как в океане, надежд разбитых груз лежит».
Каких надежд? Что за особые надежды могли быть у маменькиного сынка?
Я всегда мечтал прорваться куда‑то в другой мир, к другим людям. Смутно чувствовал, что вокруг какая‑то фальшь, игра в чепуху. «Майя», как говорили древние индусы.
И тогда, в советские годы, и теперь, после того как всё вроде бы изменилось, чувствую себя выпадающим из общего порядка вещей.
Потому и ухватился за лабораторию, приоткрывшую дверь во что‑то иное.
Есть выражение «виртуальная реальность». Вот я — реальность, деревья — реальность, трава — реальность. Даже облака — реальность.
Люди опутали себя невидимой, но вполне ощутимой реальностью, которой на самом деле на Земле нет. И эта условная, но вполне ощутимая виртуальная реальность запутывает их, душит. Заставляет притворяться.
Хорошо помню вечер, когда на всё открылись глаза. Это случилось за несколько лет до перестройки. Я был ещё прописан у мамы. Она иззвонилась, напоминала, что её мучают агитаторы избирательного участка, требуют, чтобы я явился туда голосовать.
Взял паспорт, поехал на другой конец Москвы в ту самую школу, которую недавно окончил. Избирательный участок был там. Впервые предстояло мне выбирать в Верховный совет СССР.
Длинный ряд столов с торчащими буквами алфавита тянулся по школьному коридору. В конце его за занавеской я должен был сделать свой тайный выбор.
С дурацким волнением получил бюллетень для голосования. И увидел, что в нём напечатана только одна фамилия!
