За город к отцу ехать было уже поздно.
Я брёл, видел впереди, за памятником Грибоедову, торопливо мелькающие в фонарном свете фигурки людей. Чуть не упал, наступив на развязавшийся шнурок кроссовки.
Если бы я не остановился, не нагнулся, завязывая его, и одновременно размышляя о путаном религиозном разговоре, который неожиданно завёл Евсей Абрамович, не смогло бы случиться то, что произошло в метро через какие‑то две–три минуты.
Судьба словно придержала меня для того, чтобы безошибочно точно нанести удар.
Я стоял на эскалаторе, безвольно ехал вниз. Думал о том, что так же безвольно увлекаем равнодушным механизмом жизни…
В эту минуту слева, на эскалаторе, поднимающем пассажиров к выходу, увидел растущую фигурку худой простоволосой женщины. Лишь после того, как мы поравнялись, и нас стало разносить, её вверх, а меня вниз, словно в сердце толкнуло.
— Луиза! — заорал я на всё метро. — Жди меня наверху!
Перебежал на другой эскалатор, перешагивал через его
вздымающиеся ступеньки, уверенный в том, что я не ошибся. Это была она, Луиза. Постаревшая, она молча смотрела на меня. С ужасом. Словно не узнавая.
— Луизочка, да это я. Костя. Хубов.
Обнял. Прижал к себе. Погладил по щеке. Увидела обручальное кольцо на моём пальце. Отстранилась.
Продолжая почему‑то с ужасом глядеть на меня, промолвила: — Костя, у нас с тобой ребёнок…
— Да ты что?! Мальчик? Девочка? Ну, Луизочка, говори же. Скажи!
— Мальчик…
— Мальчик! Сколько же ему сейчас лет?
— Нисколько. Он умер, Костя.
Вот что уготовила мне судьба, подстроив эту встречу.
Вышли из метро под дождь. Это кстати, что он был. Потому что мы оба плакали, пока я провожал Луизу к каким‑то её знакомым и она рассказывала, как наш мальчик, которого она назвала Костей, умер от дифтерита полтора года назад. Шести лет.
Её мать–фотограф умерла ещё раньше. Луиза переняла профессию матери и теперь прилетела из Омска, чтобы взять у этих знакомых какую‑то ненужную им широкоформатную фотокамеру. Должна была завтра улететь обратно из Домодедова.
Страшно признаться, в первые минуты я готов был убить Луизу за то, что она не уберегла нашего сына.
В Телеграфном переулке, прощаясь у подъезда дома её знакомых, насильно всучил все деньги, какие у меня были. И ушел, не оглядываясь.
