В действительности сага о «Красном Октябре» родилась зимним утром семьдесят шестого года, когда Клэнси читал «Вашингтон пост» и наткнулся на рассказ об инциденте со «Сторожевым». «Сторожевой» был советским пограничным кораблем, экипаж которого поднял бунт, пытаясь захватить судно и уйти в Швецию. Им оставалось тридцать миль до шведских территориальных вод, когда Советы их остановили. Мятежников расстреляли. Клэнси вырезал заметку и положил в папку, подумав, что из нее может получиться книга.
Семь лет спустя он обнаружил, что записывает морские истории, которые рассказывает ему один из клиентов, бывший подводник.
— И вдруг у меня в голове словно лампочка вспыхнула, и я сказал: «Эй, подводники ведь почти как летчики-истребители. Они делают то же самое, только чуть медленней».
Он начал писать, и к концу октября восемьдесят третьего показал две главы Марти Каллахан, редактору «Нейвел инститьют пресс» в Аннаполисе. Клэнси однажды уже работал с Каллахан, написав статью о ракетах Эм-Экс для «Просидингз», журнала «НИП». Если не считать той статьи, «НИП» публиковал в основном учебники по военно-морскому делу, и ни разу не издавал романов. Но Каллахан понравились написанные главы, и она велела Клэнси продолжать. Он пошел домой и начал все заново.
Писал он в свободное время, засовывая лист бумаги в свою «Ай-би-эм Селектрик», всякий раз как появлялась возможность. У него не было никакого плана, и он даже не знал, чем все закончится. «Я позволяю персонажам самим вести игру. Звучит бредово, но работает».
Так или иначе, Клэнси считал, что писать подобным образом «забавнее». «Для писателя это такой же процесс открытий, как и для читателя, — говорит он. — И, по-моему, в этом-то и состоит наслаждение от писательства: все написанное по-настоящему ново, и ты не знаешь, что будет дальше, до тех пор пока это не происходит».
Он отстучал последние две главы, — почти сотню страниц! — не чуя пальцев, за два дня. Потом, двадцать восьмого февраля, всего четыре месяца спустя после первой встречи с Каллахан, явился в офис «НИП» с рукописью в семьсот двадцать страниц.
Клэнси говорит, что прождал три недели, «чтобы выяснить, сотворил он стоящую вещь или растопку для камина». (Мы лично считаем, что здесь он слегка привирает.) В конце концов редактор «НИП» позвонила и сообщила, — к чему так много слов? — что пускать рукопись на растопку не стоит. Он не помнит точно, как она это сказала.
— Я весь день пребывал в эйфории… Конечно, все это чудесно, но в тот вечер я никуда не пошел и не стал ничего отмечать. У меня трое детей. А это отучает витать в облаках.
