Теперь она не пыталась разговорить его. Чем скорее он скажет то, ради чего позвал ее прогуляться, тем скорее отвезет ее домой. И эта странная, волнующая, такая счастливая и такая горькая ночь закончится. Она не стала заходить в кафе — не хотелось делить его ни с кем, не хотелось света, толпы и смеха. Ее сердце подскочило, когда он вдруг взял ее за руку и отвел к скамье на берегу реки. Николь понадеялась, что Кейд сейчас обнимет ее, но нет. Он выпустил ее руку. Чтобы скрыть свое огорчение, она села и стала смотреть на воду.
— Николь, я очень многое хотел тебе сказать.
Увы, она не обладала его умением читать скрытые чувства. Понять по его лицу, о чем он думает, было невозможно. Николь вспомнила, как он обнимал ее, рыдающую, тогда в «Ваминда-Доунс». Вспомнила, как он кормил ее изюмом. И как они однажды хохотали как безумные на веранде его дома в ночи.
— У нас вся ночь, Кейд. Я никуда не спешу.
— Хорошо. — Он кивнул и сел рядом. Его любимая поза — локти на коленях, руки сцеплены. Губы сжаты, глаза не отрываются от темной реки. Вот он снова выпрямился, встретился с нею взглядом. — Во-первых, я хочу попросить прощения за свое так называемое предложение. Я тогда не понимал, что оно просто оскорбительно. Прости меня!
— Все в порядке.
— Нет, не в порядке. — Кейд потряс головой. — Ты заслуживаешь настолько большего, чем этот полуфабрикат, который я подсовывал тебе. Ты заслуживаешь человека, который боготворил бы землю, по которой ты ступаешь.
Ого! От этих слов у нее перехватило дыхание. Но тут же сердце ее упало. Он ведь имеет в виду какого-то другого человека, не так ли?
Ей вдруг захотелось оказаться далеко-далеко от этого места, от этого мужчины, который никогда не полюбит ее так, как любит его она. И радость от их встречи уже не могла более пересиливать горечь. Николь вскочила, но потом остановилась в замешательстве. Сделала несколько шагов к воде и замерла.
— Я так тосковал по тебе, Николь.
Она затаила дыхание. Обхватила себя руками. Повернулась к нему.
— Я тоже.
Не сводя с нее глаз, Кейд встал со скамьи и подошел совсем близко.
— Элла, Холли, Хэрри и Джек — все тоже скучают то тебе. Но я сейчас веду речь не о них. Я говорю о себе. Я тосковал по тебе. Да, я привык видеть тебя с детьми. Я привык любоваться, как ты тискаешь Холли, а она хохочет без устали. И привык к тому, как ты и Элла ведете самые серьезные беседы, а потом она вскакивает с такой радостной улыбкой, словно только что открыла все тайны мироздания. Я бы соврал, если бы сказал, что не скучал по всему этому. Но не по этому тосковал я больше всего.
