— Как в раю! — выдохнула Николь.
Это был идеальный день. Все были настроены повеселиться на полную катушку, потому что назавтра Ди с близнецами и мужем, а послезавтра — мать Кейда должны были уезжать домой, в Брисбен.
Одолженный купальник оказался не бикини (если бы Николь знала это заранее, она лучше спала бы ночью), а цельным. Черный, низко открывающий грудь и утягивающий талию, он бесподобно шел Николь. Кейд смотрел во все глаза — и она чувствовала себя такой красивой! А стоило ей взглянуть на него — обнаженная грудь, мощные плечи, — как между ними начинали пробегать электрические искры. Оба были взволнованы, смущены и старались не встречаться глазами.
Все плавали, бесились в воде, валялись на траве, объедались вкуснейшими штуками, которые дала им с собой Хэрри. Самый зной переждали под большими зонтиками, а потом снова плавали, ели…
Вечером мужчины развели костер, и они делали пастилу. Чудесный день подходил к концу. Элла доверчиво прижалась к Николь, и материнский инстинкт девушки буквально кричал, разбуженный чистым, солнечным запахом ребенка и его нежным теплом. Может быть, когда-нибудь и ей повезет, и у нее появится такая же маленькая девочка. Такая же любящая, такая же родная… Николь стиснула малышку в объятиях и быстро поцеловала ее в макушку. Та притихла на некоторое время, и Николь подумала, что она дремлет. И вдруг…
— Ник, я хочу, чтобы ты была моей мамочкой.
Сказанное Эллой отчетливо прозвучало в тишине. Ее услышали все сидевшие вокруг костра. Николь не решалась встретиться ни с кем глазами. К тому же у нее навернулись слезы.
— Солнышко ты мое дорогое, — едва смогла выговорить она, — знаешь, это самые чудесные слова, которые мне доводилось слышать в жизни…
Элла встрепенулась:
— Папочка, пожалуйста, женись на Николь! Я знаю, она тебе нравится! Я видела, как ты ее целовал!
Кейд не нашелся с остроумным ответом. Такое впечатление, что наивные слова ребенка начисто лишили его дара речи. Он стоял столбом и практически не дышал. Ситуацию спасли его мать и Ди — они тактично переключились на сборы. Пора было уезжать. Как он был благодарен им за деликатность!
«Я хочу, чтобы ты была моей мамочкой!» Кейд действительно не мог дышать. Все, на что он оказался способен — это застыть, уставившись на Николь и ожидая, что она разрулит ситуацию. «Я хочу, чтобы ты была моей мамочкой!» А что Николь? Щеки ее запылали, но она, как всегда, справилась и ни разу не запнулась, объясняя Элле, что поцелуй, который она видела, был дружеским и что они с ее папочкой просто друзья. Она не высмеивала девочку, что было бы проще всего. На секунду Кейду захотелось схватить ее в объятия и расцеловать в благодарность за то, как хорошо она обращается с его дочерями.
