— Николь, это не просто работа!
У нее хватило ума промолчать. Она давно заметила — родители всегда уверены, что воспитание их маленьких Джонни и Джейн — это не «просто работа», а благословение Божье. Может, он неправильно ее понял, когда она заявила, что не является членом их семьи? Может, он расценил эти слова как то, что ей безразличны Элла и Холли? Но это же не так. Она очень привязалась к девочкам. Конечно, от этого работа не переставала быть лишь работой. И, как бы радушны ни были Хиндмарши, она не превращалась в члена их семьи. Здесь не на что обижаться, здесь не о чем сожалеть. Это ведь правда, простая и бесспорная. Но как же ей хотелось и в самом деле быть членом вот такого семейства!
Его ладонь согревала ее. И казалось, будто тепло проникало сквозь кожу, бежало по венам и заставляло трепетать какие-то жилки по всему телу. Эти штучки надо было немедленно прекращать.
— Отпустите меня, сэр.
Николь попыталась сказать это как бы между прочим, но получилось резко и почти грубо. Кейд отпустил, но не отодвинулся. Он стоял так близко, что она ощущала чистый запах его кожи. Звездная ночь, парень и девушка наедине… Хватит! Николь знала, что ее фантазии нелепы, и, скорее всего, Кейд вообще не заметил никаких звезд, а ее и за женщину-то не считает. И все-таки как же трудно было сделать шаг в сторону, хоть она и понимала, что, по-хорошему, надо бежать без оглядки. «Классический случай тяжелого ступора», — издевательски сказала она себе.
— Если вы не хотите, чтобы я вернулась в дом, то… чего же вы от меня хотите?
— Хочу, чтобы вы послушали. — И замолчал на добрых полминуты.
— И?.. — не утерпела она.
Кейд снова взял ее руку, и снова Николь стала таять и трепетать и почти перестала понимать, что к чему. Она физически ощущала его сдержанную силу рядом с собой, и от этого ее нервы пускались в пляску. Кейд подвел ее к скамье, заставил сесть, а потом вновь отпустил.
— Я хочу рассказать вам, почему это Рождество так важно для меня.
Николь вдруг поняла, что ей не хочется сидеть и слушать то, что он сейчас скажет. Потому что у нее было предостаточно своих собственных бед. Но, когда она взглянула ему в лицо, то поняла, что останется. Потому что на какой-то миг он показался ей таким же измученным и несчастным, какой она видела саму себя в зеркале каждое утро… Пока однажды не узнала, что отныне по утрам ее будет ждать урок верховой езды.
Кейд опустился на скамью рядом с нею. Скорбный рот, ссутуленные плечи. Да, похоже, ему очень надо поделиться с кем-то наболевшим. Так почему бы не с временной няней, которая через шесть недель все равно уедет навсегда? Всего лишь работа, напомнила она себе. Но она чувствовала, что это нечто неизмеримо большее. И Николь не знала, как же так получилось. Ведь она старалась держать дистанцию.
