— Это черт знает что такое!! — с ходу набросился на несчастного Рыскина маститый режиссер, намереваясь задавить его своим авторитетом и истребовать наконец справедливости. — Меня, как последнего преступника, обыскали в присутствии посторонних людей! Перерыли все мои вещи! Ваши опричники вообще потеряли всякий страх и уважение…
— Понятые, — спокойно поправил его следователь.
— Что? — сбился с мысли от неожиданной реплики Зымарин.
— Я говорю, что посторонние эти называются «понятые». Они нужны, чтобы соблюсти именно ваши права и защитить от произвола власти. Так что вас там еще не устраивает?
— Вы нашли ее? — яростно прошипел режиссер, нависая над не отличающимся богатырским телосложением следователем. — Столько унижений, сколько потеряно времени. Хоть что-нибудь ваш обыск дал?
— Конечно, — невозмутимо ответил Валентин, ничуть не смущаясь угрожающе стиснутых кулаков Зымарина, взведенного до предела. — Теперь мы знаем, что накопителя в гостинице нет.
— Браво! И где же он?
— А может, вы это расскажете, господин народный артист? — внезапно рявкнул доселе тихий и даже вялый следователь.
Оба деятеля киноиндустрии отпрянули от стола, перемены в настроении белобрысого парня могли ошарашить и сбить с толку любого.
— Вы на что это намекаете? — первым вышел из ступора Зымарин. — Хотите на меня это дело повесить? Не выйдет! Лучше бы настоящего преступника искали!
— Не надо пафоса, господин режиссер, — снова успокоился Рыскин и мирно сложил руки на животе, став похожим на кота-альбиноса. — Лучше ответьте мне на один вопрос: в чем именно состоит конфликт между вами и господином Шнайдером? Чего не поделили?
Зымарин рванул верхнюю пуговицу своей рубахи, ему стало душно. Тяжело дыша, он нервно искривил губы.
— Настучали уже… Ну что ж. Мне скрывать нечего! Ругаться я с ним, — указательный палец режиссера обратился в сторону сверкающего в негодовании глазами немца, — ругался. И мало того, буду и дальше это делать, если он не прекратит совать свой нос в искусство! Его дело деньги доставать, а мое — снимать.
— А вы что скажете? — добродушно спросил следователь и даже улыбнулся продюсеру.
— Да, мы не любить друг друга! — Шнайдер поправил усики и гордо вскинул голову. — Это наш личное дело! И к пропаданию накопитель это отношений не иметь!
— О как, — с пониманием покачал белесой головушкой Валентин. — Ладно…
В двери постучали.
— Разрешите, Валентин Петрович? — На пороге возник розовощекий парень, этакий вчерашний выпускник юрфака. — Там народ митингует, вас требует…
