— Как я вижу, он собирается сманить тебя? — усмехнулась барыня.
Сара опустила глаза, как будто от смущения, немного пожеманилась и прошептала:
— Он хочет, чтобы я вышла за него замуж!
В тот же день Жак заметил, что при встрече госпожа фон Шпрингенфельд пытливо разглядывает его; ее лакей Иозеф несколько раз ни за что получил выговор, а господин Скочдополе услышал от жены, что она «еще никогда не говорила о своей антипатии» к его камердинеру Францу и что «он — очень неловкий парень».
— Милая Катержина...
— Не знаю,— перебила барыня,— почему ты не хочешь отучиться называть меня Катержиной, это слишком просто.
— Ты ошибаешься, сударыня,— так должен был обращаться господин Скочдополе к своей жене,— у дворян принято называть друг друга полным именем, все равно, красиво оно или некрасиво. Ты знаешь ведь императриц Елизавету, Катержину (кто же их называет Бетушка, Лизинка, Катанка, Катрин или Катон, как тебе угодно). Если бы я говорил по-простецки, я бы сказал: Катенька, Ка-течка. В обществе я не говорю ни так, ни этак, а с глазу на глаз с удовольствием называю тебя, как когда-то.
— Что было, то прошло; теперь мы должны вести себя так, чтобы не стать посмешищем в глазах людей нашего круга.
— Сударыня! Ты помнишь наше условие, каждый живет по-своему; я дал тебе полную свободу, предоставь ее и мне. Я развлекаюсь по своему вкусу, и ты поступаешь так же. Я ни в чем не мешаю тебе, исполняю все твои желания, чтобы ты не могла ни на что жаловаться, а ты не вмешивайся в мои дела. Мой Франц мне по душе, какой есть; мне не нужно, чтобы он был другим. Он старый слуга, служил у нас и раньше, как ты знаешь, и так как ты никогда не питала к нему антипатии, то я думаю, что она и сейчас пройдет. Надеюсь, после обеда ты будешь опять в хорошем настроении,— насмешливо улыбнулся господин Скочдополе.
Барыня обиженно отвернулась и вышла, она знала, что продолжать разговор было бы вредно для дела. Но от плана своего все же не отказалась хотя бы уже потому, чтобы глупый камердинер не думал, что над ним никто не властен.
Войтех быстро подружился с Жоли; он был еще ребенок, охотно играл, песик тоже, и поэтому они любили друг друга. Мальчик делал для Жоли все, что приказала барыня, и никогда ни в чем не отказывал ему. Но когда он кормил собачку, клал в постельку и слышал, сколько тратят на нее, он всегда думал: «Если бы все это было у мамочки и Иозефека, они бы, вероятно, не умерли»,— и ему становилось горько до слез.
