— Бедняжка!
Мальчик переводил взгляд с одного на другого, затем, плача и повторяя, что он хочет видеть мамочку, бросился в каморку; но жена Сикоры обняла его обеими руками.
— Молчи, Войтечек, ты должен радоваться за мамочку, что кончились ее мучения. Она никогда не выздоровела бы. Теперь она на небе. Успокойся. Если будешь слушаться меня так же, как слушался ее, то я буду любить тебя так же, как она,— утешала его добрая женщина.
— Куда вы хотите его отдать? — спросил доктор.
— Моя старуха права, куча раков! Если мы кормим пятерых, то, даст бог, прокормим и шестого. Мы оставим его у себя, господин доктор.
— Придите, пожалуйста, завтра ко мне,— проговорил доктор и, низко поклонившись портному, ушел.
На следующий день, под вечер, похоронили Караскову и ее ребенка. Их положили в одну могилу, рядом с Карасеком.
Похороны бедняков бывают скромны. Священник окропил могилу святой водой, могильщик с Сикорой опустили гроб, а семья портного и несколько батрачек помолились над могилой. Бедняжку Войтеха словно ножом в сердце ударили, когда он первый бросил в могилу матери три горсти глины и услышал, как твердые комья глухо ударились о гроб. Ему было так тяжело, что он предпочел бы сам лечь в эту могилу.
Капеллан и доктор помогли Сикоре похоронить Караскову. Кроме того, когда портной пришел к доктору, тот обещал ежемесячно давать ему деньги на содержание мальчика, чтобы как следует воспитать его.
— Я бы взял Войтеха к себе, но я холостяк и мало бываю дома; у вас за ним будет лучший надзор,— добавил добросердечный доктор, которого при всей его воспитанности недолюбливали состоятельные горожане, в особенности за то, что он не льстил, не целовал им рук и говорил всем правду в глаза. Его называли грубияном.
На следующий день после похорон Карасковой по городу разнеслась страшная весть: «У нас холера!»
— Кто умер? Кто умер? Сколько умерло? — спрашивали все друг друга.
— Вчера похоронили Караскову с ребенком, старуха Шафранкова была на похоронах, а сегодня она уже умерла. И старая Дорота расхворалась. В усадьбе Заврталовых сегодня слегли две батрачки.
Так говорили везде. Богачей охватил страх.
— Я уже говорил вам,— сказал один из состоятельных обывателей другому,— если у нас появится эта болезнь, то виновата будет чернь. Что им ни говори, все равно не послушают. Они едят, что попадет под руку, каморок своих не проветривают, куда ни заглянешь — грязь; как же может быть иначе?
— Только скажи им что-нибудь, тотчас один ответ: «Платите нам больше, будем лучше жить». Это нахальная, продувная шайка; они даже не стесняются говорить вам все это прямо в глаза. Я делаю, что могу, я и зимой давал им работу, чтобы они не умерли с голоду, и вот вам благодарность. Протяните им палец, они вцепятся в руку.
