Мать ничего не ответила, положила еду на траву, опустилась на колени перед крестом и начала молиться. Мальчик стал на колени возле нее.
Поблагодарив бога, пославшего ей благодетелей, женщина начала делить пищу. Она хотела дать Войтеху самые большие и лучшие куски, но он не согласился.
— Мамочка,— сказал он,— у меня хорошие зубы, дайте мне что-нибудь потверже, что помягче — оставьте себе, а сладкий пирожок и куски булочки — Иозефеку. Как он удивится! И молоко он тоже получит — сейчас я сбегаю за молоком.
— Нет, поешь сначала, он еще спит. Пойди за молоком к Гайковой — это близко. Она честная женщина и нальет тебе полную кружку. Много раз предлагала она мне молока для каши, но я стеснялась ходить за ним, у нее достаточно своих забот. Подкрепись, мальчик, потом пойдешь. Боже, какие вкусные вещи! — И мать с сыном принялись за еду.
Кто-то из состоятельных горожан, проходя мимо и видя, что сидящие у креста едят мясо, подумал: «Вот тебе и нищие! Это называется — они умирают с голоду; видно, им живется неплохо. И что лучше всего — им не нужно ни о чем заботиться».
Мать и сын съели все с аппетитом.
— Хорошо господам. Боже! И такую пищу получает, говорят, каждый день барынина собачка, даже лучше.
— Ну, сынок, кто имеет много, тот охотно транжирит.
— А почему господа не дают нищим?
— Сытый голодного не разумеет; если бы они знали, как плохо живется народу, они бы, вероятно, давали охотнее, но они этого не знают, милый. Когда ты снова увидишь ту добрую барышню, скажи ей, что если найдется для меня какая-нибудь работа, то я, когда, бог даст, немного окрепну, с удовольствием сделаю для нее все что угодно. Господь наградит ее за все,— сказала мать, складывая в узелок оставшиеся куски. Сладкий пирожок она положила возле ребенка, а крошки отнесла на муравьиную кучу.
— Пусть и у них будет праздник! — проговорила она. Войтех взял сладкий пирожок и положил его на юбку, которой был укрыт братишка, чтобы он, как только проснется, тотчас же увидел лакомство.
— Теперь я побегу за молоком, чтобы порадовать Иозефека, а то он от голода такой печальный, видите, мамочка? Вот уже несколько дней, как он мне не улыбается. Сейчас он очень бледный и холодный.
— Ах, я боюсь, что Иозефеку нельзя ничем помочь,— грустно сказала мать, снова усаживаясь около ребенка.
— Можно, мамочка, не плачьте, подождите, ему будет хорошо; помните, вам как-то сказал доктор, что он поможет ему. Дайте мне деньги и научите, что сказать.
