Всполошился папоротник. Бедная эта поляна на травы. Всё кислица да сума пастушья, а по кромке — папоротник. Змей, что ли? Нечем угостить — молока самим нету… Лошадей не тронет: они на перунику[7] заговорённые, змей забоится… Отвели бы на реку: там луга заливные, сочные, но грозы давно не было, водяной не страшится — ночью не сунешься…
Надо что-то дать. Черву-то.[8]
— Светан, что у тебя во фляге?
— Простокваша. А то не знаешь.
— Да хорошо бы простокваша… Полоз тут. Подбирается.
— Полоз, говоришь, полозит? Где?
— А вон там.
— Чудится тебе, Владко. Тихо там, вижу.
— Кто же это, мавьё[9] разгулялось?
— Тихо. Ещё всех по имени назови.
Встали оба — старший брат и средний, Светан и Волкодлак, княжич ясный и бойник тёмный, дуб и падуб. Светозар пояс дёрнул — зазвенели серебряные рясна[10] и бубенцы. Лишним звуком отогнать. На подхвате заладила зезгица.[11] Ухнул сыч. Дважды громко, на третий — потише.
— Чур меня, чур меня, — шепчут братья в четыре голоса.
— Не успели засветло, — ёжится Святча.
— Кто ворон считал? — рыкнул старший. — Теперь привязывай коней да сушняка в костёр подбрось. Здесь ночуем.
Здесь так здесь. Не идти ж через лес ночью. Вот заснут братья — он обернётся и по-свойски всех расспросит: кого же им в гости ждать?
II
Дева Соль выпростала из-под одеяла косы и разбросала пряди над лесом. Ветер перекидывал золотые волосы с листка на листок, с дерев на траву, с лица на изнанку, с юра в низину. Горячая ото сна, Солнце-дева рассеянно улыбалась, утирала очи облачной рушницей.[12] Жених рассыпал ей под ноги первую кленовую медь, червонное золото липы, дубовую бронзу со сканью прожилок, да живой, неосенний малахит. Утренний дар,[13] звонкий в холодных ладонях.
Хильдегарде Кнудсдатир запахнула поглубже рябую шкуру.
— Говорят тебе, брат, надо было драккар на приток выводить.
— Чтобы килем в самый ил?
Конунг Аскольд, сын Кнуда Ломателя Секир, ударил по деревянной лапе, что повадилась по его волосы.
— Тише бей. Лес и так чужой, отомстить может.
— А ты месть не отведёшь?
— Не-а. Поделом тебе — на ветках повиснуть. Эрика надо слушать.
— Будешь говорить под руку, зверям оставлю.
— Напугал.
За братом и сестрой шло полтора десятка воинов и спорило между собой, стоило ли оставлять ладью в устье. Так или иначе, дело сделано, драккар здесь вряд ли кто найдёт, разве что птицы гнездо совьют. А на это змей на носу вырезан.
Бояться надо было здешнего Лесного Хозяина. Варяги были с ним уже знакомы, но у Лесового нрав переменчив. Четыре зимы назад — вывел, а сейчас может и не пустить.
