— Гой еси, здорав буди. Мы к нему, а его и дома нет. Марит у вас. Которую неделю дождя не было?
— Драгош, ты ли?
— Что я, так постарел?
— Да уж не помолодел.
— Обижаешь. Сам-то вполовину седой.
— Смотрю, соскучился ты по мне, — князь положил ношу в сани, со всеми здоровался и припал к плечу гостя. — Ну, воспитанник, зачем пожаловал?
— За дорогим товаром, аль забыл?
— Как забыть. Раз нашёлся жених на старшую.
— Как на старшую? Ты мне что обещал?
— Обещал, какая будет в возрасте.
— Так их две.
— А вторая просватана.
— Видно плохо у тебя с памятью, — Драгош стукнул его меж лопаток.
— Может и плохо. Не всё гладко у нас нынче. Сейчас сам увидишь.
Но пока уходил — сыновья проснулись. Рассказали, волками сновали по лесу, погнались за лаской. Далеко завела охота, чуть не до самой Припяти. Набрели в глуши на маленькую речку, а там мельница. Вышла девушка, позвала их, погладила. Братин клялся, похожа на Младу рядовичеву,[36] Святча говорил — на Звеницу, Звениславу, дочку гридня[37] Хоря. Владислав промолчал.
— Не согласен, — смеялся Булгарин. — Сейчас скажет, на Аскольдову сестру.
Владко показал кулак и пошёл умываться. До сих пор в голове стоял шум воды, пальцы чуяли под ногтями супесь, на загривке лежала девичья рука. А девица — и правда, вылитая Хильдико.
VII
Хильдико разрешили обедать со всеми. Брат перед свадьбой был в хорошем настроении, а древлянский конунг принимал новых гостей. В девичьей она услышала, это радимичи, с Присожья. Там один князь, Твердислав, отдавал своего сына Драгомира сюда на воспитание. А теперь этот сын вернулся — навестить дядьку. Вроде и не так чтоб молодой — старше Светана, лет двадцать пять-то будет. Вроде вдовец, жена умерла при родах. Вроде как ищет другую.
Хильдико оставила девиц прихорашиваться. Пока шла через двор, видела Ростиславичей с этим самым гостем и его дружинниками. Радимичский князь подбрасывал в воздух Вешку, потом Радея, потом спрашивал, помнят ли старшие, как развлекал их. Братислав отвечал, что помнят, и прыгнул ему на закорки. Тот носился по двору, распугивая кур, и ржал дурным голосом.
Хильдико не удержалась, остановилась посмотреть. Тут же подбежал к ней Владко, сам взмыленный, как жеребец, и по пояс голый.
— Видала, волк медведя оседлал?
— Ага.
— Он нас маленьких на себе катал. А ты сегодня-то придёшь обедать?
— Приду.
— А пляшешь хорошо?
— Я с братом буду. Ты совсем его не считаешь?
— Да что же он, не человек? Поймёт. Плясать все будут.
