— Хильдико-о, слушай, — девочка дёргала её за рукав. — Про неё даже песню сложили:
Крыша мельницы выше Ирия,
Сваи мельницы — ниже Тьмы кромешной,
А опоры-то выше дерева,
А и матица точно Млечный Путь.
А мука с той мельницы все болезни лечит,
Жернова-то мельницы — бел-горюч камень,
И не только муку они молоть могут,
Всё кривое-то правят, всё плохое чинят,
Всё-то старое — точно новое будет,
А и выше колеса — вода живая,
А и ниже колеса — вода мёртвая,
А само-то колесо всегда вертится,
Днём-то посолонь, да добро творит,
Ночью вертится противусолонь,
Время вспять ведёт, всё зло выведет.
А как встанет-то колесо её —
Так и быть беде на весь род людской.
Сквозь торопливый шёпот явственно прозвучал хлопок. Потом вошла Рогнеда и, встретившись взглядом с сестрёнкой, подняла руку — якобы ресница выпала. Из-под рукава заметно было: над губой собралась в усы юшка. Тут вбежала Любашка. Старшая быстро утёрлась рукавом.
— Красена с Горей где?
— В девичьей. Кто-то котёнка нашёл, хотят забрать.
— Как знают. Кашу с огня сними.
— Я тоже хочу котёнка! — Добричка бросила рукоделие и рванулась за добычей.
— Шитьё своё прибери, — сказала Рогнеда. — Хозяйку не гневай.
Хильдико показалось, она имела в виду себя.
Любашка поймала девочку в дверях:
— Делай, что сестра говорит.
Добричка с тяжёлым вздохом подчинилась.
Хильдегарде задумалась. Будущая невестка её не занимала. Если с кем здесь и надо считаться — это с Рогнедой. Но не водить соколице дружбу с гадюкой. Сестёр вроде любит, а остальные все ей враги. Разве так можно?
V
Велик был княжеский табун: шесть десят голов, не считая приплода. Дорого зять оценил злобу тестя. Полянин-маджак[27] пригнал Ростиславу коней и кобыл поровну: всё гнедых да серых, привычных к холоду, ветрам и степному бескраевью. Тесно должно быть им в полесье. Заживут ли там кони — солнцева кровь — у Кривовых внуков,[28] что только лесное зверьё знают? Ковать и заговаривать водили их в конец кузнецкий, к тем, кто с Огнём по-братски и к Солнцу поближе. Там не поверили, что князь управится с таким богатством. Известно, какой пастух из серого. Но Ростислав сказал:
— Конь — он кто? Животина. За животину наш Родитель и в ответе.
И стала волчья стая сторожить табун. Летом — на выгоне, близ усадьбы. В холода — на конюшнях, чтоб уберечь. Летом лесные своими сыты, а в зимний голод могут и наведаться. Родню бить не будешь, да скотину-то жалко. Сведёшь им на прокорм одну — иль две: Родитель-Велес тоже кушать должен. А остальных — стеречь.
