Эйслинн так поспешно выбежала из спальни, что едва не столкнулась с Керуиком, несшим новый ворох вещей Вулфгара, но все-таки ухитрилась разминуться с ним и пробежала мимо, зная, что раскрасневшееся лицо выдает ее. Девушка метнулась в свою комнату и стала собирать пожитки, стараясь унять дрожь в руках. Ярость, неукротимая ярость владела ею. Почему она позволяет этому норманну так обращаться с ней? Что за странную силу таят эти ледяные серые глаза, проникающие, казалось, в самую душу?
Выйдя в зал, Эйслинн с ужасом увидела, как во двор ввели несколько десятков крепостных со связанными ногами. Несчастные могли лишь ковылять подле вооруженных до зубов всадников. Вулфгар на огромном боевом коне выглядел поистине устрашающим, особенно для этих простолюдинов, трясущихся за свою жизнь. Эйслинн прикусила губу при виде одного молодого парня, почти совсем еще мальчика, попытавшегося скрыться. Он поковылял прочь так быстро, насколько позволяли ему путы, но, конечно, не смог равняться с могучим скакуном Вулфгара. Молниеносно нагнав мальчика, Вулфгар схватил его за ворот рубахи и перекинул через седло. Юноша завопил что было сил, но, получив увесистый пинок под зад, тотчас умолк. Вулфгар швырнул пленника в толпу крепостных, лихорадочно отпрянувших от грозного всадника.
Их пригнали на площадь, словно стадо свиней, и Эйслинн облегченно вздохнула, видя, что никто не ранен. Она отступила назад, как только Вулфгар подъехал ближе и спешился.
— Ты никого не убил в лесу? — с тревогой спросила она.
— Нет, они разбежались при моем приближении как истинные саксы, — бросил Вулфгар.
Эйслинн окинула его разъяренным взглядом, но Вулфгар лишь издевательски поднял брови и отправился в дом.
В Даркенуолде воцарилось некое подобие порядка, и по сравнению с предыдущей ночью они обедали в почти спокойной атмосфере. Норманны больше не препирались и вели себя тихо, поскольку хорошо знали, кто теперь здесь хозяин. Завистники не осмеливались бросить ему вызов. Те же, кто почитал Вулфгара, добровольно признавали его превосходство.
Эйслинн занимала место, ранее принадлежавшее матери, как хозяйке дома, и остро сознавала присутствие Вулфгара, восседавшего рядом. Он беседовал с Суэйном, сидевшим напротив, и, казалось, не обращал на нее внимания, чем окончательно смутил девушку, поскольку до того настоял, чтобы она пришла на пир, и указал на стул рядом с собой. Ей очень не хотелось сидеть рядом с завоевателем. Ее мать унизили, заставили подбирать объедки, как и всех крепостных, а Эйслинн считала справедливым разделить судьбу Майды.
