Всю дорогу до судна Присцилла не отводила взгляда от удаляющегося побережья. Там ей виделось лицо Брендона, по-прежнему красивое и бесконечно дорогое. Но что ей делать? Помочь она все равно не в силах. Как уже случилось однажды, жизнь Присциллы пошла теперь в направлении, не зависящем от нее. Теперь следовало подумать о том, как пережить этот новый этап. Первое, что нужно для этого, — забыть Брендона Траска.
Поднявшись на борт, Стюарт сразу распорядился насчет кают и обсудил с капитаном условия путешествия. Все это время Присцилла стояла у поручней, следя за тем, как удаляется обветшавшая и заброшенная пристань Корпус-Кристи. Наконец осталось лишь едва различимое за стаями белых чаек темное пятнышко. Потом Присцилла почувствовала, что кто-то молча стоит рядом.
— Я знаю, дорогая, как все это было для тебя трудно, — произнес Стюарт с необычной для него мягкостью, глядя в ту же сторону, что и она. — Если бы я мог поверить хоть на один миг, что тебе будет лучше без меня, то отпустил бы тебя не колеблясь.
Его тон тронул Присциллу. Ведь еще накануне раздражение Стюарта прорывалось в отрывистых фразах, обращенных к их спутникам. Его глубоко задело не заслуженное им предательство.
— Ты и не представляешь, — начала Присцилла, поддавшись порыву, — как глубоко я сожалею о том, что причинила тебе такую боль! Мне хотелось бы всей душой повернуть время вспять, изменить наше с тобой прошлое… но это невозможно, и остается только смириться с ним. Как ты великодушен, если все еще готов принять меня!
— Как же мне не принять тебя, Присцилла? — Он сдвинул брови. — Наши жизни связаны навсегда перед Богом и людьми, и, как гласит брачный обет, только смерть может разлучить нас. Давая обет, я свято верил в эти слова… а вот ты, кажется, не приняла их всерьез.
— Я так верила Брендону… — Она замялась, испытывая потребность объяснить мужу то, что случилось. Более того, ей самой хотелось понять это. — Я осталась совсем одна, я была беспомощна… а он… он мне помог.
— Одно мне не ясно, Присцилла: как ты могла бежать с ним после всего, что он сделал на твоих глазах?
— Он сказал, что Хеннесси убил бы его без колебаний.
— Он так сказал? Хм… Поверь словам человека, знавшего Баркера много лет. Это был преданный помощник и надежный друг. Он имел недостатки и слабости, бывал грубоват, но револьвер носил только для острастки. Траск это хорошо знал. Твой ковбой живет и процветает, втираясь в доверие к людям и пользуясь этим… Вспомни, как он поступил с тобой.
