Пепинке это решение не понравилось, Элшка ужаснулась, и не одна женщина содрогнулась от страха, услышав о таком наказании. Даже жена церковного служителя была готова простить Бару, полагая, что довольно и одних угроз. Одну только Бару это не пугало, ее больше мучило то, что крестьяне гонят отца,— она уже услыхала, как с ним обошлись. Когда священник сказал ей, где она должна провести следующую ночь, она выслушала все спокойно, но потом, поцеловав священнику руку, сказала:
— Что касается ночлега, мне все равно, сплю ли я здесь, или там, я даже на камне могу выспаться. Плохо с отцом: что он теперь будет делать без работы? Отцу без стада жизни нет, он так привык к нему — он у меня умрет. Уладьте это как-нибудь, ваше преподобие!
Все дивились, откуда у девушки столько храбрости, но были уверены, что это неспроста и что Бара не такая, как все люди.
«Подождите, соскочит с нее зазнайство, как вечер придет»,— думали многие, но ошиблись.
Бара печалилась до тех пор, пока не узнала, что крестьяне возвратили Якубу стадо, чему способствовал священник, доверив ему своих коров.
После обеда, когда священник задремал и Пепинка после ночного переполоха тоже прикорнула, Элшка, выскользнув из комнаты, направилась в людскую к Баре.
Заплаканная и страшно перепуганная, она порывисто обняла Бару и снова расплакалась.
— Ну, успокойтесь,— утешала ее Бара.— Больше к вам этот сверчок не придет. Нужно совсем не иметь чести, чтобы прийти, а остальное все уладится!
— Но ты, бедняжка, сегодня ночуешь в часовне. Я не найду себе места от страха!
— И не думайте об этом, я много раз спала у самого кладбища, да весь день и всю ночь оно у меня под носом. Спите себе на здоровье! Передайте, пожалуйста, отцу, чтобы он обо мне не беспокоился и привязал на ночь Лишая, а то он прибежит ко мне. А завтра я вам расскажу об этом переполохе и как я нагнала страху на управляющего — вы посмеетесь. Наверно, вы скоро получите весточку от господина Гинека. Но если, Элшка, вы уедете отсюда, вы меня не оставите здесь? — печально спросила Бара.
Элшка в ответ только крепко сжала ей руку и, прошептав: «Никогда»,— тихо вышла, а Бара, оставшись одна, спокойно стала что-то напевать.
Когда уже достаточно стемнело, пришли Влчек и ночной сторож, чтобы отвести Бару на кладбище. Пепинка намекнула ей, чтобы она просила прощения у священника, и сама хотела замолвить за нее словечко. Но Бара сделала вид, что не понимает. Когда же и сам священник сказал, что он попросит смягчить это наказание, она упрямо мотнула головой, сказав:
