На работу я ездил на служебной машине с личным шофёром. Так продолжалось до тех пор, пока не подошла очередь на «Жигули». Это была уже вторая машина в семье — Маша разъезжала на подаренной тестем «Волге».
Я неоднократно предлагал Маше развод, но она не соглашалась. Нас связывала дочка, да и сам развод мог поломать Машину карьеру и отразиться на служебном положении тестя.
Время шло, несколько раз меня отправляли на принудительное лечение, и после этого какое-то время я не выпивал. Но потом неизменно срывался, и всё начиналось по новой.
К знахарке Маша притащила меня едва не силой.
— Она творит чудеса, — уверяла Маша, — после неё люди не то, что пить бросают — от рака, бывает, излечиваются. Прошу тебя, Рома, вреда ведь от этого не будет. А если что будет, так только польза.
8. Левая ветка. Станция техобслуживания
Я сидел в глубоком кресле за столом в небольшой, но очень светлой комнате, и глядел на устроившуюся в таком же кресле знахарку. Идя к ней, я ожидал встретить страхолюдную бабку со злыми змеиными глазами. Теперь приходилось привыкать к тому, что вместо древнего анахронизма передо мной вполне современная, молодая и симпатичная женщина. Глаза, правда, у неё действительно оказались необычными, только не змеиными, а, скорее, кошачьими, большими, круглыми и зелёными. Какое-то время она, не поднимая их, сидела, опустив голову и предоставив мне изучать её. Потом внезапно вскинула их на меня, и я едва не отшатнулся: настолько резким, пронзительным и неприятным оказался её взгляд.
— Ко мне редко приходят такие, как ты, — тяжело вздохнув, сказала знахарка. — Последний раз, помнится, это произошло лет сто пятьдесят тому назад.
— Простите? — я решил, что ослышался. — Вы сказали — сто пятьдесят лет?
— Около того. Но я ещё не уверена, иногда и такие, как я, ошибаются. Будь так любезен, покажи ладони.
Я ошалело протянул вперёд руки. Она взяла их в свои, коротко осмотрела, отпустила и откинулась в кресле.
— Ошибки нет, — сказала она устало. — Тебе тридцать шесть лет. Из них первую половину ты прожил до разлома, а вторую — после.
— Извините, не понимаю, — признался я. — Да, мне тридцать шесть, ну и что? О каком разломе идёт речь?
— А вот это тебе виднее, о каком. Я лишь вижу, что разлом был. Тот, который твою жизнь надвое развалил.
— Теперь понятно, — сказал я. — У меня действительно случилась в жизни трагедия. По моей вине, восемнадцать лет назад. Но какое это имеет отношение к…
— А говоришь, что понимаешь, — прервала меня знахарка и усмехнулась кривовато. — Ничего ты не понимаешь. Жизнь у тебя не одна, как у всех прочих. А несколько, как лишь у немногих. Сейчас ты живёшь ту, что себе определил, когда случился разлом. Счастливую. Это тебе повезло, редко у кого из таких, как ты, первая жизнь оказывается счастливой. Значит, на разломе ты верное решение принял. И поэтому несчастная жизнь от тебя в стороне прошла.
