— Скажите… Видите ли… Я бы не хотел… Женя — мой старый друг…
— Роман Александрович, — офицер перестал улыбаться, хотя глаза его по-прежнему весело блестели, — вы всего лишь дали информацию. И ничего, кроме информации. У нас специфика такая, нашей работы — не бывает бесполезной информации.
Милов по-прежнему ёрзал на стуле.
— Вы хотите знать, не повредит ли ваша информация Сурову? — офицер сделал вид, что только в этот момент догадался о терзаниях художника.
Милов с заискивающей надеждой посмотрел на него.
— Абсолютно нет. Сурову разрешён выезд из страны на постоянное место жительство за границу. Другими словами, ему разрешена эмиграция. Завтра его здесь уже не будет. Мы просто следим, чтобы события развивались так, как они должны развиваться.
Офицер сделал непонятный для Милова жест:
— Без неожиданностей.
9
Уже сегодня.
Суров вдруг другими глазами посмотрел на свою сумку.
Не очень большую.
Это всё, что он берёт с собою из страны.
Лэптоп, документы, пару смен нижнего белья. И, собственно, всё.
Суров остановился, опёршись на парапет моста, и с досадой посмотрел на небо. Боже, неужели так и не будет просвета в этой сплошной, низко нависшей, серой массе, периодически брызжущей мелким дождём?
10
Марина огляделась. Высокий потолок, красная, с двумя синими полосами по краям, дорожка от двери к массивному, солидному столу из морённого дуба, перед которым — по углам — стояли два стула, на одном из которых она сейчас сидела. Дубовые же панели по стенам. Над столом — портрет.
Всё лаконично и строго.
И во всё чувствуется высокий чин.
То, что ею занимался не какой-то там начальник отдела, не говоря уже о рядовом оперативнике, воспринималась Мариной как должное. В конце концов, она тоже — не с улицы пришла.
Так всё и должно быть.
Хозяин кабинета закончил читать бумагу, бережно положил её перед собой и посмотрел Марине прямо в глаза:
— Это всё?
Марина кивнула:
— Всё.
— Вы ничего не упустили?
Марина недовольно посмотрела на него:
— По-моему, я до сих пор не давала повода сомневаться в полноте моей информации.
Дверь бесшумно открылась.
Её собеседник, не успев никак среагировать на последние слова Марины, и мгновенно словно забыв про неё, вскочил и вытянулся в струнку.
— Разрешите доложить, товарищ Линь…
Вошедший снисходительным жестом прервал его. Внимательно посмотрел на Марину. Поздоровался с ней. Сел на второй стул напротив. И только потом, мельком взглянув на по-прежнему застывшего, словно в почетном карауле, хозяина высокого кабинета, снисходительно махнул ему рукой, разрешая сесть.
