Маленький Гуркин в этот момент чувствовал себя большим, владетельным хозяином, он даже позу принял. Беличенко знал привычки пехотных командиров: свою артиллерию они берегут, а приданной, какого бы она калибра ни была, стараются заткнуть все дыры - пока не отобрали, так хоть попользоваться, все равно не своя. Объяснять такому командиру, что тяжелыми пушками подавлять пулемет - все равно что по воробьям стрелять,- бессмысленно. На все объяснения он скажет: "Как так не можешь? Стреляй!"
И Беличенко только улыбался, как полагал Гуркин, его удачной остроте.
-- Слушай, капитан, тебе лейтенанты присланы?
Гуркин небрежно повернулся на табуретке.
- Эти? Мне.
Лейтенанты перестали есть и смотрели на Беличенко.
- У меня командира взвода не хватает...- "Убили три дня назад",- хотел еще сказать он, но, глянув на лейтенантов, почему-то не сказал.
- Ха! Нашел где спрашивать! Знаешь, сколько у меня командиров взводов осталось? А минометчиками сержант командует.- И строго обернулся к лейтенантам: - Давайте-ка в роты.
Лейтенанты быстро, бесшумно поднялись и вышли, ни на кого не глядя.
Когда Беличенко возвращался на батарею, он опять увидел их. В темноте, на засыпанной снегом скамейке, они увязывали вещмешки.
- Бери ты,- говорил артиллерист, протягивая банку консервов, последнюю, видимо,- ты в пехоту идешь.
- Ну что ж, в пехоту. Все равно бери ты.
Увидев проходившего Беличенко, они смутились, словно их застигли на чем-то стыдном, и стояли выжидательно и неловко. Он прошел мимо, ничего не сказав. Он понимал все, что они сейчас думали и чувствовали.
В городе стреляли. По небу шарил луч прожектора, отсвет его падал на землю, и стекла пустых домов слепо вспыхивали.
Беличенко шел и думал о судьбе этих лейтенантов. Завтра на окраине незнакомого венгерского города, очень далеко от своего дома, им предстояло встретить свой первый бой. И все, что было прожито ими до сих пор, и перечувствовано, и прочтено, все, чему их учили, о чем мечтали они,- все это было подготовкой к завтрашнему утру. Мальчики с хорошими, честными лицами. Всеми мыслями своими они сейчас в будущем, в котором жить и тем людям, что, спрятавшись в подвалах, пережидают немецкое нашествие, и детям этих людей за них тоже пришли они сюда воевать. Беличенко не знал, как сложится их судьба. Но, как бы она ни сложилась, какой бы короткой и трудной она ни была, он верил: пройдут войны, отшумят сражения и люди еще позавидуют их судьбе.
