— Ну, как знаешь, — сказал мужчина, делая вид, что ему не обидно. Хотя, может, ему действительно не было обидно, кто этих «зетов» знает? — Если ты из-за этого, — он махнул рукой в сторону каземата. — То извини. Предосторожность, сам понимать должен.
— Сволочь ты! Ты ведь специально «прощай» написал. Знал, на что меня купить!
— Специально, — он не стал отнекиваться.
Я улыбнулся. Если бы он сказал, что «так получилось», я бы послал его на три веселые буквы. Но я знал, что он так не скажет. Борька никогда не врал.
Он тоже улыбнулся. Мы обнялись, лед был сломлен.
— Ты ведь меня проверял, — сказал Борька. Он не спрашивал, утверждал.
— Так же, как и ты, — сказал я. — И вообще, что здесь происходит? Что ты делал рядом с т-узлом? Почему все считают тебя мертвым? Почему нельзя пользоваться т-кабинами? Откуда взялась портативная т-установка и почему ей пользоваться можно? И что такое с нашей историей, почему она ложь? И, в конце концов, где мы сейчас?
— Погоди, не все сразу. Пройдем ко мне, Людмила сделает чай, там обо всем и поговорим. Идет? — сказал Борька.
— Хорошо. Только, скажи хотя бы, где мы находимся? — сказал я.
Борька заговорщицки подмигнул.
— Ты все равно не поверишь? — и, видя, как я насупился, сказал. — Мы в Антарктиде. Это русская военная база.
Новость оказала на меня такое воздействие, какое, очевидно, он и ожидал. Видок у меня был, наверное, еще тот. Борька даже прищурился от удовольствия.
— Но ведь это невозможно. После эры первобытно-классового общества, Россия была в развалинах. Если бы не помощь США, если бы на Земле не установилось единое общество мирового Порядка, то о русских сейчас и не вспоминали бы. Как они могли построить… — начал было я читать лекцию, но Борька меня перебил.
— Вся история — ложь. История — это то, что человек думает, что произошло, а не то, что произошло на самом деле, — отрезал он. — Ни тебе ли как историку этого не знать?
Я заткнулся. Дальше мы шли молча, только перед дверью, он сказал:
— Разве ты не чувствовал этого? Наша история полна противоречий, которые наука не в состоянии объяснить.
— Да, чувствовал, — сказал я. Может быть, именно из-за этого я и шагнул в портал, а не из-за «прощай».
Будто почувствовав мое настроение, Борька продолжил:
— Знаешь, а ведь Юрий тоже русский.
Я затаил дыхание. Я видел в архиве фотографию этого мужчины. Старую, еще черно-белую, всю выцветшую. Человек, изображенный там, навсегда запал мне в душу. Собственно из-за этой фотографии я и решил стать учителем истории.
