Смерть птицы | страница 8
К полудню из всего отряда осталось четырнадцать человек, а к трем часам — шесть. Тогда Краюха приказал радисту вызывать подмогу. Ему было стыдно, но, оглядываясь на реку, он видел, что понтоны возведены только до середины, и не удержать ему этого кусочка берега. Это понимал и доброволец Платонов, который лежал в цепких малиновых кустах недалеко от Краюхи и одной рукой стрелял в немцев, а другой прижимал к раненому боку пилотку.
Птица вызвался добровольцем. В одухотворенном виде он еще не пытался плавать и немного опасался переправляться на плоту — вдруг случится утонуть и лежать на дне между жизнью и смертью до нового потопа? Но война шла на том берегу и оставаться на этом было стыдно. Кузин вызвался тоже — боялся отпускать везучего. Еще набралось сорок человек.
Фашистская артиллерия без роздыха дубасила по реке. Широкий, наскоро сложенный неумельцами плот из свежего дерева сидел в воде низко и почти не слушался. Гребли чем придется, сильно, но не в такт. Медленно-медленно плот двигался к правому берегу. Сперва вдоль понтонов (уставши ждать драки, с понтонов прыгнули еще трое бойцов), потом — по открытой воде. Снаряды падали в воду справа и слева, с каждой минутой все ближе.
— Пристрелялись, гады, — сказал Гольдштейн, вытирая воду с лица мокрым рукавом.
— Не убьют, не бойся! — весело сказал Птица. — Там же наши ждут, Платонов и Краюха.
— И оттого не убьют?
— Конечно.
— Врешь ты! — зло сказал Кузин. От страха у него раскрылись глаза и он понял, что никакой удачи Птица ему не принесет а ждет его, Кузина, скорая гибель.
— Не вру. Мы — подмога. Пока мы к ним плывем, они будут держать берег. Мы уже им помогаем. Не бойся, Кузин.
Но Кузин боялся, он был надтреснутый человек и с каждой минутой страх все сильнее разъедал его душу.
Платонов давным-давно открыл надежный способ воевать и не быть убитым. Главное в бою думать о другом. О чем угодно, только не о смерти и войне — тогда выживешь и победишь. Платонов пытался научить этому товарищей, но ни у кого не получалось так хорошо думать о другом, и многих убивали. Тогда Платонов решил, что у всякого солдата — свой способ выживать в бою, и учить перестал. Его же самого умение не думать о войне спасало не раз.
Когда убили Краюху и радиста, Платонов переполз к старой толстой березе, удобно выпроставшей корни из-под земли, и стал думать о том, как он после войны поедет в Москву. Как он обойдет весь Кремль вдоль стены, рассмотрит каждую башню, будет слушать Куранты — бом-бом-бом, увидит Ленина, может быть, увидит Сталина. Как он спустится по электрической лестнице к подземным поездам метро, как поднимется и выйдет на незнакомой улице и встретит незнакомую девушку, как они пойдут в парк есть эскимо и кататься на каруселях, и как ничто больше не сможет помешать его счастью…