Бармен в нерешительности возил полотенцем по каким-то влажным пятнам.
— Тащите его куда-нибудь в другое место, там и накачивайте! — сказал он твердо. — У меня хватает неприятностей.
Человек помотал головой и улыбнулся. — Нет, нам здесь нравится. — Он указал на пустые стаканы. — Повторите, пожалуйста.
Бармен медленно повел головой. Он казался ошеломленным, но не утратил решимости.
— Уберите отсюда эту штуку, — приказал он. — Я не разливаю виски остроумникам.
— «Острякам», — сказала машина. — Правильно сказать «острякам».
У стойки немного поодаль посетитель, занятый своим третьим «хайболом», был, кажется готов вступить в беседу, к которой все мы так вни мательно прислушивались. Это был мужчина средних лет. Галстук его был выпущен из-под расстегнутого нараспашку воротничка. Он почти прикончил свой третий стакан и алкоголь подталкивал его броситься на помощь обездоленным и жаждущим.
— Если машина хочет еще выпить, дайте ей еще выпить, — сказал он бармену. — Не будем торговаться.
Парень с машиной повернулся к своему новоявленному другу и серьез но поднял ладонь к виску, салютуя чувства благодарности и симпатии.
Он обратился прямо к нему, как бы умышленно пренебрегая барменом.
— Вы ведь знаете как иногда хочется выпить, когда все мозги набекрень от усталости?
— Конечно, — ответил друг. — Самое естественное дело.
По всему бару прошло оживление, одни, казалось, приняли сторону бармена, другие — группировки с машиной. Высокий угрюмый человек, стоявший рядом со мной, подал голос.
— Еще кисленький виски, Билл, — сказал он. — Только полегче с лимонным соком.
— Пикриновая кислота, — проворчала машина. — В таких заведениях не держат лимонного сока.
— Хватит с меня! — рявкнул бармен, хлопнув рукой по стойке. — Переставьте эту штуковину или выкиньте ее вообще отсюда. Сказано вам я не в духе. Я в этом баре хозяин и не потерплю дерзостей от механического мозга или какого дьявола вы еще сюда притащите.
Человек пропустил этот ультиматум мимо ушей. Он обратился к своему другу, чей стакан теперь был пуст.
— Дело не только в том, что он измотан после трех дней шахмат, — сказал он доверительно. — Знаете, почему еще он хочет выпить?
— Нет, — сказал друг. — Почему?
— Он мухлевал, — сказал человек.
При этих словах машина хихикнула. Одна из ее рук немного опустилась, засветилась шкала.
Друг нахмурился. Видно было, что его достоинство оскорблено, его доверие обмануто.
— В шахматах не мухлюют. — сказал он. — Это невозможно. В шахматах все открыто и честно. Сама природа шахмат не допускает жульничества.
