Голова Сиенны лежала на груди Ника, и она слышала, как бешено колотится его сердце, и ее собственное сердце переполнял восторг осознания, что наконец-то их чувства взаимны.
Ник чуть отстранился, чтобы заглянуть в глаза Сиенны.
— Моя любимая, моя радость… — прошептал он, прежде чем их губы соприкоснулись в поцелуе, в который он вложил всю свою любовь и нежность.
Гораздо позже, когда они переместились с дубового пола гостиной за кухонный стол, Ник разлил шампанское по высоким бокалам и подал один Сиенне.
— За нас, — сказал он, поднимая бокал, — и за наше счастливое будущее.
Сиенна широко улыбнулась и предположила:
— Может, нам стоит выпить и за Джемму с Адрианом? Если бы не измена моего дорогого бывшего жениха, я бы никогда не полетела с тобой в Гонконг, мы бы никогда не поняли своих чувств друг к другу и, возможно, провели всю оставшуюся жизнь в поисках любимого человека, которого, не заметив, оставили в прошлом.
— Этого бы не произошло, — покачал головой Ник. — Однажды я бы все равно решился посмотреть в лицо своим чувствам и понял бы, что люблю тебя. В конце концов мы бы все равно были вместе, — сказал он и добавил совсем другим, глухим и напряженным голосом: — Когда я увидел это проклятое кольцо на твоем пальце, я понял, что должен что-то предпринять.
— Что-то предпринять? — изумленным эхом переспросила Сиенна.
— В тот момент я испытал такую боль, словно кто-то украл единственную вещь, которая имела для меня значение. Кольцо другого мужчины на твоем пальце казалось абсурдом, чем-то совершенно нереальным, тем не менее оно было там. Мысль о том, что ты занималась любовью с кем-то, кроме меня, сводила с ума, отравляла мой мир.
Сиенна и представить себе не могла, что Ник, всегда такой спокойный и сдержанный, мог испытывать такие сильные эмоции.
— Это одновременно поразило и напугало меня, — продолжил он, с каждым словом становясь все мрачнее.
— Напугало? — недоверчиво переспросила Сиенна.
— В доме, где я вырос, было крайне опасно показывать эмоции.
— Из-за отца? — осторожно спросила Сиенна.
— Да, он был настоящим домашним тираном.
Ник подошел к окну и уставился на залитый лунным светом сад. Сиенна не хотела давить на него, поэтому, затаив дыхание, ждала, когда он сам будет готов продолжить этот непростой разговор.
— Мой отец никогда не причинял мне или матери физического вреда, он нашел более жестокий способ контролировать все сферы нашей жизни — через эмоции, — начал Ник, продолжая невидяще смотреть в окно. — Я был его орудием против матери.
