Луиза не могла соединить в своем сознании стройную девушку на свадебной фотографии с той маленькой девочкой так же, как и невозможно было найти хоть какое-то сходство восьмилетней Наташи из ее воспоминаний с молодой мамой на прошлогодней фотографии, где сестра, очень пополневшая, держала на руках ребенка, а муж стоял чуть сзади.
— Кажется, идет машина, — сказал Бенедикт, ласково убирая со лба Луизы намокшую прядь волос.
Луиза посмотрела на часы. Золотые, с бриллиантами — от знаменитого швейцарского часовщика Тюрлера из Цюриха. Они будут первой вещью, которую она подарит Наташе, когда та ступит на свободную землю. Без десяти семь. Медленно, напоминая проявляющийся снимок в затемненной комнате, в поле зрения появился автомобиль. Луиза задохнулась от слез. Это была не «татра», с лонжеронами, напоминающими плавники, и выступающими очертаниями двигателя, расположенного сзади. Это была жалкая, являвшаяся предметом постоянных насмешек, чешская «шкода», что даже в переводе на английский значило «жалость» или «стыд». Кто осмелился занять место ее обожаемой сестры в этом жалком подобии машины?
Луиза отвернулась, по лицу ее потекли слезы боли. Когда она снова посмотрела в ту сторону, машина все еще стояла у австрийской пограничной заставы. Через десять минут автомобиль медленно двинулся вперед. Дверца резко распахнулась. Высокий, нескладный человек в костюме, который был ему слишком велик, помогал выйти второму пассажиру. Высокой, изящной женщине в старомодном плаще безвкусного розовато-лилового оттенка. Женщина нервно осмотрелась по сторонам, потом взглянула на Бенедикта и Луизу, стоявших под зонтом. Она неуверенно шагнула к ним. Только тогда Луиза заметила, что «шкода» была фисташкового цвета.
— Наташа… — Ее голос упал до шепота. — Наташа! — закричала она.
Две женщины бросились друг к другу.
— Людмила, неужели это действительно ты?
— Да, сестренка. Это действительно я.
— Твое здоровье, Наташа.
Чарльз привык к ее молчанию: она говорила ему, что молчит главным образом потому, что ей не хватает английских слов, а не потому, что нечего сказать. Ему не нужно было ничего объяснять. Он уже знал, как и многие другие сотрудники фирмы, что Наташа привыкла иметь свое собственное мнение.
Не важно, хватало ей запаса английских слов или нет, но она сумела дать понять, что находит уровень подготовки косметологов в Соединенных Штатах очень низким по сравнению с квалификацией, которую дают даже сейчас в нищей Дерматологической клинике в Праге, что в Чехословакии профессия косметолога считается престижной, чтобы получить ее, учатся несколько лет, и потому к ней относятся с гораздо большим уважением, чем, как оказалось, в Соединенных Штатах. От Луизы Чарльз узнал, что то же самое, по мнению Наташи, касается и персонала «Луизы Тауэрс», хотя она была достаточно тактична, чтобы не делать подобных заявлений публично.
