– Все будет хорошо, мама, – говорю я, хотя, разумеется, не будет. – Мы подумаем, как это сделать. И сделаем. Я знаю, у нас получится. Ты всегда знала, как изменять жизнь к лучшему, мамик. – Я со стулом обхожу стол, ставлю стул рядом с ее, обнимаю маму за шею. Мне так недоставало ее, я это всегда знала в глубине души. Моя мамочка.
Тиша откашливается у меня за спиной, похлопывает по плечу. Я отрываюсь от мамы, смотрю на нее, и она качает головой.
– Извините, мисс, но я должна попросить вас вернуться на другую сторону стола. Для вашей же безопасности.
– Но она моя мама, – протестую я. – У меня все отлично. Что это за правило? Она моя мама…
Тиша смотрит на маму, и та покорно отодвигает свой стул от моего.
– Мириам знает, какие здесь правила, – говорит Тиша, возвращаясь к двери, по-прежнему многозначительно глядя на маму. – И она знает, что случается с теми, кто их нарушает.
Глубокий вздох, и я поворачиваюсь к маме. Время уходит.
– Мама… мне нужно… мне нужно кое-что у тебя спросить. – Я сжимаю ее руки.
Она сжимает мои, но в замешательстве качает головой.
– Что-то не так, милая?
– Мама. Послушай… в ту ночь, когда тебя нашли рядом с телом Штерна… в тот день ты принимала лекарства, так? Мама?
– Я не… я не знаю, о чем ты спрашиваешь меня, Ливи. Я не понимаю, при чем тут мои ле-карства?
– Когда они нашли тебя, со Штерном, – понижаю я голос, – ты ничего не соображала, мама. Я думаю, ты не помнишь, что случилось.
– Ливи, – она говорит чуть ли не со смехом, – почему ты шепчешь? Что за большой секрет?
– Господи, мама. – Я убираю руки. – Я говорю о юноше, которого, по их словам, ты убила. Моем лучшем друге. Твоем ученике.
– Я не знаю… я не знаю, о чем ты говоришь. – Она оглядывается, пытается сжаться, как испуганное животное. – Тебе надо в туалет?
– Что? Нет. Мама, посмотри на меня, ты сказала, что не помнишь. Не помнишь, что перед тем случилось, так? Так? Мама?
– Да… я не помнила. Не помню, – говорит она, ее подбородок дрожит.
– Посмотри на меня. – Она не смотрит, не может. Я наклоняюсь ближе. – У тебя есть враги? Кто-нибудь хотел намеренно причинить тебе вред?
– Враги? Откуда у меня враги? Почему ты задаешь такие странные…
– Кто-то тебя подставил, мама. – Как только я произношу эти слова, мне становится абсолютно ясно, что это правда. – Ты не должна быть здесь, – продолжаю я, вновь сжимаю ее руки, оглядывая эту холодную, вонючую, пустую комнату с голыми стенами, лишенную всего человеческого, всего живого. Как она оказалась здесь? Что-то не складывается. – Ты никого не убивала… ты бы не смогла. Ты не убиваешь даже насекомых. Помнишь? Ты что-нибудь помнишь? О чем-нибудь?
