— Гита!
— Извини, что доставила беспокойство! Сделай милость!
Она поклонилась Борису, неожиданно охваченная ревностью и злобой. Месяца на два, на три хватило этой ревности — достаточно для того, чтоб в волосах у него забелела седина. Он осунулся, похудел, словно после лихорадки. Но ни с кем не поделился своей мукой, никому не пожаловался. Рыл, копал в рудниках, трудился и зарабатывал деньги.
Мысль вернуться в родные края все чаще приходила ему в голову. Капризы Гиты невольно обращали его к прошлому, где он оставил не только честь, но и крошечное существо, о котором вспоминал с тупой, неосознанной болью, гнездившейся в глубине его сердца. Валя, которую он никогда не видел, представлялась ему очаровательной в розовой дымке отцовского воображения. Что бы ни случилось, размышлял он, пусть хоть весь белый свет забудет о нем, все же останется ниточка, связывающая его с жизнью. Вот почему в тяжелые минуты он цеплялся за эту ниточку, надеялся на нее.
Но прежде, чем вернуться и начать сводить счеты, он хотел побольше заработать, разбогатеть, чтобы ни от кого не зависеть. Тогда и Гита переменится, и радость свидания с дочкой вольет свет в его горестное житье.
Перебирая сейчас в памяти все события, одно за другим, Борис пришел к выводу, что жизнь сделалась для него невыносимой с тех пор, как Гита стала работать санитаркой в местной больнице. Как все это произошло, он еще не сумел разобраться. В один прекрасный день Гита предстала перед ним в белом халате и белой, похожей на тюльпан, накрахмаленной шапочке.
— Что это, Гита?
— Как я вам нравлюсь? — спросила она вместо ответа, не отрывая взгляда от зеркала, где видела себя во весь рост. — Сегодня главный врач два раза принял меня за доктора… Похожа я на доктора, как по-твоему?
Борис смотрел на нее в недоумении.
— Ты что же, санитарка?
— Все принимают меня за медицинскую сестру.
— Это главный тебя назначил?
— Нет, назначил меня товарищ Минков из гинекологии. Большой души человек!.. А по секрету сказал, что переведет меня в медицинские сестры, как только утвердят новые штаты… Не веришь?
— Почему же не верить.
— Да, а пока я помогаю роженицам… и разные там другие дела… Правда, мне идет халат и шапочка?.. Сразу преобразилась, будто другой человек… Согласись!
— Да, да… — рассеянно отвечал Борис. — А этот, из гинекологии… Минков… он что…
Гита отскочила от зеркала и строго посмотрела на него.
— Что, опять тебя укусило?
Борис промолчал.
— Ревнуешь? — она повысила тон. — Подозреваешь? Меня подозреваешь? Да, другого от тебя и ждать было нельзя! Жаль! Однако на сей раз ты ничего этим не добьешься! Не раба я тебе больше. Понимаешь? Точка, конец! Я ведь тоже хочу продвигаться!
