— Доложить ему?
Паренек, как видно, не уловил иронии.
— Да, сказал, что будет в главной бухгалтерии.
— Ладно, ладно. Доложи поди — пускай подождет.
Открыв дверь, она вошла в кабинет.
— Передам, товарищ Орлова.
С этими словами он повернул назад и увидел шедшего навстречу Бориса Желева. Он был в белой нейлоновой рубашке и короткой ярко-оранжевой куртке; клетчатую кепку он не потрудился снять с головы. Габардиновые брюки и белые парусиновые туфли завершали его изящный туалет. Всем своим обликом — выбритый, разутюженный и надушенный, с тяжелой кожаной сумкой в руках — Борис напоминал преуспевающего комивояжера в расцвете карьеры, еще до посадки в тюрьму.
— А, вот кстати! — воскликнул он, останавливаясь в дверях директорского кабинета. — Я уже собрался уходить!
С минуту они молча смотрели друг на друга, затем Борис повторил:
— Еще немного, и ты не застала бы меня.
Ружа нетерпеливым жестом поправила прическу и сказала:
— Входите, входите! — И, обратившись к Иванке, добавила: — Оставайся и ты, если хочешь, конечно.
— Спасибо, я лучше займусь подготовкой материалов по вопросу, о котором мы говорили в Горкоме.
Проходя мимо Бориса, она смущенно протянула ему руку. Тот небрежно ответил на приветствие, как бы не заметив протянутой руки, и вошел, озираясь по сторонам с таким видом, словно занимал когда-то этот кабинет или должен был занять.
Ружа закрыла дверь, прошла на свое место за столом и сказала уже более спокойно:
— Ну вот, теперь здравствуй и садись, где понравится.
— Благодарю! — ответил Борис, усаживаясь в самое большое кресло у стола. — Тут все по-прежнему, — продолжал он, переводя взгляд с одного предмета на другой, как бы оценивая их, — за исключением некоторых портретов, следы Чолака сохранились. Разумеется, особых перемен и не могло быть, но все же я не простил бы вам, если б вы пошли по его стопам. Он был типичный носитель культовщины на «Балканской звезде». Не раз я бил тревогу по этому поводу, пока за него не взялись. Но что было, то было. Теперь нужно смотреть вперед.
Он говорил не спеша, обследуя взглядом директорский кабинет. Тут вот где-то, слева от стола, высоко на стене висел его увеличенный портрет — гордость фотографии «Сюрприз». Вместо него, по-видимому с целью заполнить пустой квадрат, повесили географическую карту. Борис не сделал никакого замечания, но глаза его часто обращались в эту сторону.
Ружа слушала его молча, не прерывая. И упорно смотрела на листок календаря, стараясь сдержать раздражение, которое Борис вызывал у нее своим высокомерным гоном. Заметив ее нетерпение, Борис сказал сочувственно:
