Он улыбнулся, но сейчас же скорчил серьезную мину.
— Я женат, Вики, и незачем напоминать мне о минувших слабостях. И речи быть не должно.
Виктория глубоко затянулась и прищурилась, пуская легкие струйки и колечки. Сквозь дым она с иронической усмешкой наблюдала за Филиппом. Тот явно избегал ее взгляда.
— Речь идет не о романе, Филипп, а о том, что женщина ищет работы и ей надо помочь.
— Для этого существует бюро по трудоустройству, — зло заметил он. — К тому же у нее есть муж, который должен заботиться о ней, как я забочусь о своей жене!
Виктория бросила сигарету и поудобнее устроилась в плетеном кресле. Она любила поговорить по душам. А Филипп всегда располагал ее к таким разговорам. Скрестив руки на своем пышном бюсте, она продолжала:
— Откровенно говоря, Филипп, эта особа пугает меня своим нахальством. Предчувствую, что она доставит мне кучу неприятностей из-за квартиры. Я предложила ей переночевать на веранде, и она, представь себе, согласилась! Завтра пожелает в спальне у меня устроиться. Это ужасно! Таких нахалок я еще не встречала! Интимничает со мной, словно мы с ней подруги закадычные! Помоги мне, пожалуйста, поделикатнее сделать ей от ворот поворот во избежание скандала. Ты знаешь, я ведь тоже не из трусливых.
— Знаю, Вики. Только у меня нет ничего общего с этой особой, и я слышать не хочу о ней. Между прочим, где она сейчас?
— Собиралась в село.
— На мотоцикле?
— Наверно.
Филипп посмотрел на нее удрученно. Жалел, что потерял добрых полдня. Но Виктория, как человек гостеприимный, предложила ему пообедать с ними, у нее есть маринованные грибы и еще кое-какие деликатесы. Филипп попробовал было отказаться, но, поскольку в нем жила еще надежда встретить Гиту, решил остаться.
Обедали на веранде — там было попрохладней — втроем: Виктория, Филипп и старик. Трапеза была богатая. Ели бульон, цыплят с рисом, зеленый салат и красный редис, маринованные грибы и крупные, сочные вишни, какие редко выносят на рынок. Ели молча, с аппетитом, каждый обдумывал свое. Только старик, снявший белую манишку, чтобы не закапать, шумно чавкал и время от времени хвалил искусные руки поварихи. Виктория и Филипп не обращали на него внимания — привыкли к его обжорству.
Они только что кончили обедать и потянулись к корзиночке с вишнями, когда во дворе послышался шум. Виктория вскочила и подошла к окну. Удивление ее было столь велико, что она невольно приложила ладонь к губам, подавляя готовый вырваться крик. Филипп и Хаджи Ставри смотрели на нее вопросительно.
