Филипп продолжал прикидываться недогадливым. Наконец, не выдержав, дед Ставри сообщил новость: Гита Коевская прикатила на мотоцикле.
Филипп сохранял полное хладнокровие.
— Меня это не интересует, — заявил он, — и прошу тебя, дед, не говори глупостей! Я человек семейный.
Старик погасил улыбку, но все еще лукаво поглядывал на Филиппа.
— Брось ты!
— Честное слово, дед! Как ты мог подумать про меня такое? Стыдись, ты человек старый. Ради бога!
Старик опять поднял корзинку и смущенно последовал за внуком, удивленный неожиданным оборотом разговора, но стариковская память коротка, и он продолжал:
— В брюках была… О тебе не спросила. Только вертелась туда-сюда, и пук волос за ней метался, как конский хвост.
— Долго она здесь пробудет? — не вытерпел Филипп.
— Вот этого не знаю, не поинтересовался. С Вики весь вечер проговорили. У нас ночевала. А утром забралась ка свой мотор и опять укатила куда-то. В село, кажется, отправилась. Работу ищет.
Филипп благосклонно слушал болтливого старика. Когда подошли к дому, Хаджи Ставри, пыхтя, побежал вперед и открыл железные ворота. Во дворе была тишина. Старик откашлялся. Из кухонного окошка донесся голос Виктории:
— Мацко!
— Я здесь, Вики, здесь, — откликнулся дед Ставри.
— Иди скорей!
Старик оставил корзинку и доверительно подмигнул внуку.
— Моет голову!
Филипп прошел на веранду и уселся в глубокое плетеное кресло перед круглым столиком. Было очень приятно посидеть так и полюбоваться на виноградник.
Прошло не больше получаса, и на веранде появилась в пестром халатике, надушенная и напудренная, с вымытыми и причесанными волосами, которые действительно приобрели цвет недозрелой пшеницы, торжествующая Виктория Беглишка. Увидев Филиппа, она заулыбалась и, будто ветром гонимая, понеслась к нему навстречу, заговорив почему-то по французски, может быть от избытка чувств.
— О, mon cher! Comment ça va?[2]
Филипп встал и с вежливым поклоном приложился к надушенной ручке.
— Садись, садись, мой дорогой! — продолжала Виктория, указывая ему на стул. — Ты совсем забыл старых друзей, с тех пор как женился. Вот уж не думала, что ты окажешься рабом брака. Но факт налицо.
— Ради бога, ради бога!
— Ты расширил торговлю, как я слышала, и даже посылаешь товары в Софию через Мантажиева.
— Пустяковое дело, на хлеб насущный.
— О тебе рассказывают фантастические вещи!
— Не так ли? Выдумки Аспаруха — он постоянно меня преследует неизвестно за что.
— Ничего подобного! — Виктория вынула из кармана халатика пачку сигарет, щелкнула зажигалкой, и кругом разнесся голубоватый дымок. — Аспарух всегда тебя любил…
