Пока женщина и девочка ели, Паулу, робко поглядывая на всех и как бы извиняясь за свой поступок, разрезал на четыре части свой ломоть хлеба, вынул из чугунка сало, положил его в миску, тоже разрезал на четыре части, передал каждому кусочек хлеба с салом и с достоинством взял свою долю. Всем своим видом он показывал: «Видите, прекрасно хватает на четверых».
Изабел не могла есть — она из последних сил старалась не расхохотаться. Но не сдержалась, уткнулась головой в плечо матери, звонкий молодой смех вырвался наружу.
— С ума сошла, девчонка, — сказала мать.
Было ясно, что она разделяет радость дочери.
За ужином Паулу наблюдает за детьми. Делита — та уже как взрослая. Элзу кормит мать, нетерпеливо засовывая ей в рот полные ложки супа. Зека и Рита едят сами, но с каким трудом! Рита уверенно держит ложку, несет ее прямо до рта, но тут-то и начинается беда: ложка ударяется о щеку или о подбородок, и суп снова выливается в тарелку, оставив следы на лице малышки. Никто не обращает внимания на Риту, а в ее глазах такая мольба, что Паулу решает ей помочь.
— Оставьте, оставьте, — говорит Мадалена. — В ее возрасте уже нужно есть самой.
Паулу дает Рите несколько ложек, растроганный ее признательными вздохами.
Глядя на Риту, он вспоминает Изабел. Вспоминает, как она не могла есть хлеб с салом и расхохоталась в плечо матери. Он ловит себя на мысли, что Рита и Изабел кажутся ему похожими. Он не может определить, в чем это сходство, но что-то одинаково сильно трогает его в обеих. Кажется ему, что существует загадочная связь между его революционной деятельностью, листовкой, которую он написал, борьбой владельцев маленьких сосновых участков и очарованием малышки и девушки.
