— Для меня ты всего лишь упрямец, который не позволяет мне прикупить «Уэрпитзер-950». — Она наслаждалась игрой.
— А как насчет «Сибурга»? «Паккард Пла-мор»? Ладно, а «Рок-ола»?
— «Рок-ола» изготавливала прекрасные музыкальные автоматы, — согласилась она. — Мы купим один из них и «Уэрпитзер-950».
— Ты собираешься тратить деньги, как пьяный матрос.
— Я родилась, чтобы быть богатой. Аист заблудился. Не отнес меня к Рокфеллерам.
— Тебе не хотелось добраться сейчас до этого аиста?
— Я с ним рассчиталась давным-давно. Зажарила и съела на рождественский обед. Вкус отменный, но я предпочла бы стать Рокфеллером.
— Ты счастлива? — спросил Бобби.
— Не то слово. И дело не только в пиве. Не знаю, почему, но давно уже мне не было так хорошо, как в этот вечер.
Я думаю, мы добьемся всего, что наметили, Бобби. Я думаю, мы рано уйдем на пенсию и будем долго и счастливо жить у самого синего моря.
Пока она говорила, улыбка сползала с его лица. Теперь же он хмурился.
— Чего ты такой кислый?
— Ничего.
— Меня не проведешь. Ты весь день сам не свой. Ты пытаешься что-то скрыть, но мысль эта не выходит у тебя из головы.
Он отпил пива.
— Видишь ли, у тебя возникло хорошее предчувствие, что все у нас сложится в лучшем виде, а у меня — плохое.
— Плохое? У тебя?
Он продолжал хмуриться.
— Может, тебе какое-то время поработать в офисе, подальше от передовой?
— Это еще почему?
— У меня плохое предчувствие.
— И о чем речь?
— Я потеряю тебя.
— Только попробуй.
Невидимой дирижерской палочкой ветер управлял хором шепчущих голосов зеленой изгороди. Густой кустарник образовывал стену высотой в семь футов, которая с трех сторон окружала участок площадью в два акра.
Кустарник мог бы вырасти куда выше, если бы Конфетка дважды год не подрезал его.
Он открыл железную, кованую, высотой по грудь калитку между двумя каменными столбами и вышел на усыпанную гравием обочину дороги. Слева от него двухполосное шоссе уходило в горы. Справа спускалось к далекому берегу, мимо других домов. Участки, на которых они стояли, с приближением к океану уменьшались и в городе составляли разве что десятую часть участка Поллардов. По мере того как земля сбегала к океану, огней в темноте только прибавлялось, но в нескольких милях от Конфетки огни эти резко обрывались, словно утыкались в черную стену. И стеной этой являлось ночное небо над холодными, без единого огонька, океанскими просторами.
Конфетка двинулся вдоль изгороди, пока не почувствовал, что подошел к месту, где стоял Френк. Поднял большие руки, растопырил пальцы, прикоснулся к трепещущим на ветру листочкам в надежде, что на листве брат оставил психический след. Напрасно.
