Лыков выбросил руку и выстрелил не целясь. Свеча потухла.
— Вот так! До нее три с половиной сажени, и я погасил пламя навскидку. Гришка стоял у меня на прицеле в двух саженях. Риску для Егора Саввича не было никакого.
Толстой с ошарашенным видом переводил взгляд с дымящейся свечи на дымящийся лыковский револьвер.
— Если кто тут и поставил жизнь агента под угрозу, то это вы, — сказал сыщик неприязненно, глядя генералу в переносицу.
— Я?
— Вы. Своим неуместным вмешательством в операцию. Военный человек, а не знаете, что в бою у солдат должен быть только один командир!
— Но…
— Я провел за свою службу семьдесят шесть задержаний, часто со стрельбой и поножовщиной. А вы сколько провели?
Обер-полицмейстер смешался.
— Начальник операции стоит ближе всех к преступнику. Под угрозой жизнь полицейского. Данной ему властью, опираясь на свой опыт, старший в отряде принимает решение. Оно должно быть быстрым и безошибочным, иначе человек погибнет. Какой, черт побери, совет вы вздумали подавать мне из другой комнаты? А? Не видя обстановки, не понимая дела! Вы, не проведший за свою жизнь ни одного задержания. Ну? Какой совет? Кинуться всем сразу в ноги бандиту? Сейчас бы уже выносили труп Иванова на улицу!
Лыков кричал на генерала, а тот стоял, руки по швам, и слушал. Все напряжение схватки, когда от его решения зависела жизнь молодого парня, выходило из сыщика и выливалось в крайнее раздражение.
— Ведь еще секунда метания агентов туда-сюда — и он зарезал бы Егора!
Все молчали. Красный от выговора, Толстой избегал смотреть на подчиненных. Наконец Лыков отвернулся от него и зычно крикнул в анфиладу:
— Выводить арестованных во двор! В наручниках!
— Есть! — раздались в ответ веселые голоса.
— Пан Фальский, какая рана?
— Пустяк, ваше высокоблагородие, в мякоть!
— Другие пострадавшие есть?
— Никак нет!
— Слава Богу!
Алексей снял фуражку и перекрестился, следом это сделали все остальные. Потом Гриневецкий взял бразды правления в свои руки:
— Пан Яроховский, начинайте обыск. Пан Степковский пишет протокол. И доктора сюда, пусть оприходует труп.
— Есть!
Полицейские занялись делами. Никому не нужный, Толстой стоял посреди комнаты. Помявшись, он направился к выходу.
— Ваше превосходительство! — окликнул его Лыков.
— Слушаю вас, Алексей Николаевич!
Коллежский асессор подвел к нему своего помощника. Тот понемногу отходил от страха, порозовел и приободрился.
— Полагаю, сегодняшним поведением не имеющий чина господин Иванов заслужил производство. Без него мы не попали бы внутрь.
