— Томешу придется несколько лет батрачить? — крикнул Матей.— То есть приди мне это в голову, ноги бы нашей там не было. Пускай себе ищут богатого, а я Томешу невесту найду.
— Понятное дело, найдешь,— поддержал крестьянин.— И богаче найдешь, да и получше Ганы. Я бы сам свою Маню за него сейчас выдал. Он хлопец толковый, и в хозяйстве на него положиться можно, я знаю. Сам я уж стар, мне с хозяйством возиться надоело, я охотно все зятю передал бы... И как бы славно зажили: хозяйство в полном порядке, земля хорошая, и хозяйка дельная. Подумай-ка об этом, Матей, а мое слово твердо.
Отец Томеша недолго думая, взял да с ним тут же по рукам и ударил и день помолвки назначил. Был там один из наших крестьян, уговаривал его подождать, пока всего не выяснит; но старик уперся на своем, и тому пришлось отступиться. Он пошел к нам, чтобы сейчас же предупредить. Томеш был у нас, и мы, понятно, страшно испугались; папаша у меня вспыльчивый; услыхал, так весь и заполыхал от гнева и дал зарок, что скорей меня убьет, чем позволит мне выйти за Томеша.
Напрасно я плакала, напрасно Томеш богом его заклинал, чтобы не давал такого зарока, говорил, что все еще можно поправить, молил не делать нас несчастными.
— Не проси, Томеш,— сказал отец.— Не соглашусь, хоть на колени стань. Я на тебя не сержусь, но будет, как желает твой отец: Ганы ты не получишь, хоть воз золота за нее мне привези.
Уперся — и кончено. Через неделю я была уже невестой другого парня, а Томеш — женихом другой девушки. Я на коленях перед отцом ползала, умоляла, чтоб он хоть замуж-то не заставлял выходить, но он меня оттолкнул. Мать свою я ради всего святого молила надо мной сжалиться, но она только, плача, обняла меня и начала утешать. Никто над нами не сжалился.
Увидев, что все бесполезно, я замолчала и стала молиться. Томеш сначала шибко задурил: зарезаться хотел, в солдаты идти, чего только не выдумывал,— так что за ним приходилось следить, а на ночь запирать в горнице. Да работник, который с ним вместе спал, крепко его любил и выпускал каждую ночь; Томеш подходил к моему окошку и стоял там иной раз до самого рассвета. Я утешала его, и он уходил, немного успокоенный. Бывало, мы с ним вместе так всю ночь до утра и проплачем.
Была у нас в деревне одна старушка столетняя, арендаторша, бедная, но умная и очень набожная. Пошла я к ней и стала уговаривать ее, чтоб она мне Томеша вымолила, а я ее до самой смерти кормить буду. Она мне на это:
