Повсюду видны были обломки капителей, пилястр, карнизов, заросших травой.
— Унылый пейзаж… — заговорил незнакомец в плаще. Лицо у него было сухощавое, бледное, вытянутое, глаза впалые, губы тонкие, нервные. — Что за книгу вы читали вслух?..
— Это роман анонимного автора без начала и конца… я пытаюсь дописать его…
— Роман напоминает мне книгу скорбных песнопений…
— Вам не понравился роман?..
— Справедливость требует признать, что местами роман очень хорош…
— В нем еще нет финальной сцены…
— Расскажите, о чем роман?..
— Когда-то в этих руинах обитала блаженная… она была невестой бога и человека… оба они искали ее руки… предпочтение, которое она оказала одному, сделало их обоих несчастными… человек покончил с собой… жил он в крайней нищете и скудости… смерть извлекла его из несчастий… за терзания и терпение он получил место на небе…
Писатель умолк, задумался.
Иногда из темноты полуразрушенных коридоров и келий доносились стоны и вздохи ветра.
На стенах под плесенью и копотью проглядывали печальные бледные лики святых, вырастали их тонкие изящно очерченные фигуры.
Редкие прохожие, представив все ужасы и прелести этой могилы, спешили пройти мимо.
— Продолжайте… что же вы замолчали…
— Вам понравилось начало?..
— Увертюра была довольно мрачная… и, как я понимаю, из нее вырастает не менее мрачная история…
— Семь дней лил дождь, наполняя пустые коридоры шумом… небо оплакивало человека…
— А что случилось с блаженной?..
— Она удавилась… и породила эпидемию самоубийств в городе… самоубийства даже вошли в моду… горожане убивали себя из любви к потусторонней жизни… — писатель принужденно улыбнулся и сел на обломок капители.
Он как будто заснул и во сне сидел не на обломке капители, а на скамье подсудимых. Он сидел и разглядывал статую богини правосудия, меч которой был покрыт ржавчиной и едва ли отвечал своему назначению.
Писателя обвиняли в причастности к убийству дочери мэра. Мотивом была ревность.
На суде писатель заявил, что он не убийца, а жертва любви. В качестве доказательства своей невиновности он представил свой роман и посмертную записку блаженной.
Высокий суд с любопытством выслушал заявление писателя.
Сочувствие писателя к блаженной вызвало вначале подозрение, потом удивление, что, впрочем, никак не отразилось на приговоре.
Писатель недрогнувшей рукой как философ принял чашу, в которой был растворен яд, не без изящества улегся на ложе, поблагодарил свидетелей происходящего за оказанные услуги и предпринял путешествие из миру скорби в мир иной. По пути он подробно описал, как цепенели один за другим части его тела. Когда оцепенение охватило внутренности и дошло до сердца, писатель очутился там же, где и заснул, не успев узнать, как ему удалось воскреснуть и бежать из тюрьмы…
