«Вот и мой дом…» — Ладонью писатель ощупал шершавые стены дома, обошел его кругом.
— Сарра… — позвал он ворону хриплым, нетвердым голосом и поднялся на крыльцо.
— Черти тебя принесли… — донеслось из окна дома напротив. — Жил бы себе в трясине и не морочил людям голову… — Соседка перекрестилась и задернула занавеску на окне.
— Кар-кар… — Где-то далеко придушенно закричала ворона.
В состоянии близком к помешательству писатель перечитал записку, подсунутую кем-то под щеколду, затянутую паутиной. Не было сил протянуть руку, достать ключ под ковриком и открыть дверь.
Писатель сел на ступеньки.
Над ним летали ангелы, которых Бог, посылает нам в наше одиночество. Они не вызывали у писателя удивления.
Справившись с волнением, писатель открыл дверь, вошел в дом и упал ничком на кровать…
День погас. На небе появились звезды, колючие глаза бога…
Среди ночи писатель проснулся. Еще скованный сном, он откликнулся на ласку и увидел вдову в лунной зыби среди виноградных лоз, посаженных на небе и свисающих до земли.
Облик вдовы менялся, как на блеклом клеенчатом коврике, расписанном Бесом.
— Иди ко мне… — позвала вдова движение губ, глаз, плеч, шеи.
Писатель неловко прижался живот к животу женщины и бедрами к бедрам. Он весь дрожал.
— Что с тобой?.. ты весь дрожишь… — прошептала вдова.
— Я девственник… — заикаясь, пробормотал писатель.
— Если хочешь знать, я тоже девственница… — вдова рассмеялась, и писатель очнулся. Привстав, он ощупал постель. Место у стены была смято и еще теплое. Он закутался в одеяло. Он все еще дрожал, как будто сидел по пояс в воде. Вода была мутная, заросшая водорослями, которые напоминали змей с вздутыми шеями…
Выпив вина, писатель впал в какое-то странное состояние и снова очутился у дома Беса, в котором провел прошлую ночь. Говорили, что если кто проводил в этом доме ночь, того утром находили мертвым, или сумасшедшим. Он с опаской поглядел на темную дверь. Наводящие ужас завывания ночных духов, живущих в Иудином болоте, подтолкнули его к двери.
Дверь была не заперта.
Писатель вошел, пугливо озираясь.
В комнате царил полумрак. Ставни были закрыты. В дальнем углу обрисовалась кровать с балдахином, похожая на катафалк без колес. У окна покачивался шезлонг с примятой подушкой. Рядом с шезлонгом тускло поблескивал столик, на котором лежали очки с круглыми стеклами, китайский веер, подгнившее яблоко и раскрытая книга с пожелтевшими страницами.
Стены были увешаны картинами, как в музее.
