— Что с ним?..
— Не знаю…
— Меня поражает и раздражает трагический тон его голоса…
— Он, наверное, проклятый поэт… они описывают ужасы настоящего и безнадежного будущего…
— А что он здесь забыл?..
— Пришел просить Прозерпину оживить собаку, которую похоронил…
— Мне кажется, он умер… — Подойдя к человеку в клетчатом пальто, артист нашел его тело еще теплым. В руке проклятый поэт сжимал платок, мокрый от слез.
— Умер, бедняга, не дождавшись решения Прозерпины…
— И не познав женщины… однако, мне кажется, что эти забавы были ему знакомы…
После этих слов беседа странников подошла к концу…
* * *
Люди спали. Во сне они, не стыдясь, страдали и кричали о своей боли.
И пахли они потом, кровью и слезами…
Человек, спавший рядом с проклятым поэтом, обнял его, почувствовал, что обнимает мертвеца, очнулся и завопил от страха.
Возникла паника.
— Граждане бездомные, не шумите, сохраняйте невозмутимость, осанку и позу… — сказал артист.
Человек, лежавший рядом с ним, пробормотал что-то невнятное.
— Что, что?.. — переспросил артист.
— Все, что ты говорил, я уже слышал…
— Кто ты?..
— Нет, нет… не надо имен…
— Ты хочешь остаться неназванным?..
Человек без имени отвернулся к стене.
Артист лежал, закрыв глаза, и думал о проклятом поэте, и о том, кто сотворил и человека и червя. Открыв глаза, он глянул на небо, но видеть там было нечего или почти нечего. Он повернулся лицом к стене и заснул.
Во сне артист дожил до возраста старика, потом превратился в младенца, вернулся в утробу матери, снова родился, дожил до возраста философа и очнулся.
«Ничего не изменилось… да и на что я мог рассчитывать?.. лучше зависть внушать, чем жалость… впрочем, люди, если и проливают слезы, то чаще всего над самими собой, а не над чужим горем…» — размышлял артист. Размышляя, он забылся и заговорил вслух.
— Повтори, я не понял… — попросил философ.
— Ты не спишь?..
— Я слушаю твою историю со всем вниманием… что же было дальше?.. жены были обузой тебе?..
— Нет, они были ангелами и херувимами…
— Артист, ты плачешь?..
— Не могу сдержать слез…
— Слезы приличны твари дрожащей… — сказал старик в очках.
— Старик, ты кто, бог?..
Старик в очках промолчал. Человеком он был осмотрительным и скрытным.
— Скажи, старик, бог есть?..
— Есть…
— Говорят, что бог никогда не смеется…
— Значит, он не бог…
— Моя тетя была верующей, не раз она обращалась к богу со страхом и надеждой… — заговорил артист после довольно продолжительного молчания. Монолог его был путанным и слишком длинным, чтобы его пересказывать.
