В конце концов он решился подключить к делу Дмитрия Лидмана. Сделал это Гюнтер неохотно, Лидман — партнер неплохой, но человек очень скользкий, как бы карты ему не спутал. А с другой стороны, чем он рискует? Иностранцу в чужой стране нелегко отыскать след человека, тем более что делать это надо деликатно, не привлекая лишнего внимания.
«Сколько лет было этому генералу? — судорожно размышлял немец. — В лучшем случае лет тридцать пять — сорок, значит, помер давно. Отчество не известно, дата и место рождения тоже, к тому же если тот был задействован в каких-то не подлежащих разглашению операциях, то и вовсе дело безнадежное. Нет, без Лидмана никак не обойтись, а он, по всему видать, тот еще пройдоха».
После долгих раздумий Гюнтер, в очередной раз посетив Москву, попросил коллекционера о помощи.
— Дело стоящее? — осторожно поинтересовался Лидман.
— Да как сказать… — попытался уйти от прямого ответа Шнейдер, но, встретив твердый взгляд компаньона, неохотно пояснил: — Там были весьма ценные картины, только вот что осталось, не знаю. Я всегда лелеял мечту — вернуть на родину дедовскую коллекцию.
Лидман сделал вид, что поверил.
— Информации маловато, — покачал головой он. — У нас говорят так: пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что. Нужна более точная наводка.
— Но к сожалению…
— Новым владельцам, если они отыщутся, придется заплатить, — осторожно добавил Лидман.
— Разумеется, — нахмурился Шнейдер. — Все будет законно. Я не собираюсь связываться с уголовщиной.
Компаньоны лукавили друг с другом. Они уже не раз проворачивали полузаконные, а то и вовсе нелегальные операции. Главное — не попадаться.
«Темнит немец, осторожничает», — сделал вывод Лидман.
Но на сей раз господин Шнейдер действительно не собирался связываться с уголовщиной. А вот лисье чутье Лидмана не подвело, он понял верно: всей правды компаньон ему не сказал. Они сдержанно распрощались.
Впрочем, господин Лидман зря обвинял партнера в скрытности. Шнейдер и сам тогда толком мало что знал.
Гюнтер родился, когда деда уже не было в живых, а отец… Он вздохнул. Отец про коллекцию знал мало, а после смерти матери и вовсе оказался в сумасшедшем доме. Отрывочные сведения о деде и его состоянии Гюнтер узнал от дальней родственницы чудаковатой Амалии.
— Генрих был очень, очень богатым человеком, — твердила та, жеманно закатывая глаза и явно не одобряя скупость деда. — Все в картины свои вложил. Жену собственную, бабку твою, в черном теле держал, оттого она и померла рано. У-у, много, много денег имел… Жадным был, его Бог наказал.
