Но поездка оказалась короткой и вскоре Лаврентий Павлович входил в здание на Лубянке и отдельным лифтом поднимался к себе в кабинет. В этом большом и сером здании ему легче дышалось, встречались знакомые лица, которые радостно с ним здоровались, по-военному отдавая честь. Лаврентий Павлович никогда не считал себя военным человеком, очень редко надевал военный мундир и вообще среди военных чувствовал себя стеснительно и часто конфузился. Всеволод Николаевич Меркулов, его первый заместитель по наркомату, наоборот, без генеральского мундира чувствовал себя слабым и незащищенным человеком. Его было практически невозможно увидеть или встретить где-либо за пределами наркомата без генеральского мундира, хотя на деле он имел всего лишь звание комиссар госбезопасности первого ранга.
Переступая порог своей приемной, Лаврентий Павлович сразу же обратил внимание на то, что его личный секретарь Степан Соломонович Мамулян все еще продолжал работать за своим столом, а в приемной уже никого из посторонних не было. Негромко буркнув секретарю нечто вроде приветствия, Берия сразу же прошел в кабинет, а через минуту Мамулян ему сообщил, что к нему на прием просится Всеволод Николаевич Меркулов.
В течение часа оба руководителя карательных органов Советского Союза обсуждали судьбу заключенного № 1212\34 и решили с ним поступить самым наипростейшим образом. Не смотря на то, что этот парень не достиг еще призывного возраста, забрать его на службу в Красную армию.
3
Через два месяца после первой прогулки Артура Любимова стали выводить на прогулку каждую неделю, в течение целого часа позволяя ему находить под солнцем и дышать свежим воздухом. Но к этому времени пришла поздняя зима и первые заморозки. Его, по-прежнему, не вызывали на допросы и не вели с ним каких-либо нравоучительных бесед. Он, по-прежнему, никого не видел и ни с кем не встречался. Артуру начало казаться, что он стал забывать свой родной язык, ведь это не слабо, за шесть месяцев ни с кем не поговорить и не произнести ни одного слова.
Однажды, глубокой ночью, из-за отсутствия человеческого общения в Артуре сильно развилось угадывание времени суток, — ночь или день сейчас и который час, парень проснулся мокрым от пота до нижнего белья и страшно испуганным человеком. Но он точно знал, что в тот момент была глубокая ночь за стенами его тюрьмы, около трех часов утра. Ему показалось или приснилось, что он только что тет-а-тет общался с одним человеком. Но сколько бы Артур не всматривался в темноту своей камеры. Сколько не вслушивался бы в зависшую в ней тишину, пытаясь выделить шаги или услышать хотя бы дыхание человека. Он так ничего не увидел и ничего не услышал, но в его памяти закрепился образ человека, с которым он только что общался не словами, а мыслями.
