- Ага, - девушка кивнула и уверенно зашагала к высоким дверям с отполированными медными ручками. Я пошел за ней, начиная уже привыкать к мешающему слева носу. Можно было, конечно, взять и пойти домой, в маленькую квартирку в теплом полуподвале, совсем недалеко отсюда, включить свет и радио, вскипятить чайник... Человек, который последние две недели живет там, должно быть, спит, и можно постараться не разбудить его и создать для себя иллюзию прежнего одиночества. Книгу достать с полки, почитать немного, а потом забраться под одеяло и не думать больше ни о чем.... Завтра рабочий день, и с утра нужно еще успеть занять очередь в санчасти, чтобы получить освобождение - какая же работа без глаза?..
"А ведь верно, - я вдруг обрадовался, - работать-то я теперь не могу. Тут не только освобождение, тут целая комиссия положена. А раз комиссия, значит, инвалидность, зеленая социальная карточка, бесплатный проезд, перерасчет квартирной платы, паек, талоны.... И никакой работы, никогда, до самой смерти!..".
Эта неожиданная радость так переполнила меня, что я тихо засмеялся и живо представил свой пустой стол в конторе, лицо начальницы и ее слова: "Эрик потерял глаз и больше у нас не работает. Он теперь инвалид и живет на пособие". Звучало музыкой. Захотелось немедленно сделать что-то хорошее, запоминающееся, что-то, что окончательно закрепит счастье освобождения, и я мысленно записал себе в записную книжку: "Найти бабушку". Мы разыщем ее, и тогда уж я отправлюсь к себе в полуподвал праздновать победу.
Дверь была заперта. Девушка дернула ее, толкнула, обнаружила звонок и надавила маленькую черную кнопку.
* * *
Примерно через год после того случая со сгоревшим сарайчиком в овраге и наказанием у дворника моя мать вдруг познакомилась с большим начальником. Все так и говорили: большой начальник. Наверное, он приезжал инспектировать фабрику, а может, просто подвез однажды маму до дома на своей большой, черной, лаковой машине. Я этого так и не узнал.
Впервые я увидел его душным майским днем, в дышащем скорой грозой воздухе, у нашего дома: он выбрался из машины, держа в руке букет из пяти бледных роз, что-то сказал молчаливому, затянутому в кожу шоферу и двинулся тяжелой походкой в подъезд. Черный автомобиль отполз задним ходом, развернулся и замер за кустами сирени.
Я шел из школы, но неожиданная картина заставила меня остановиться и смотреть, потому что я знал точно: этот человек приехал к моей маме. Накануне она долго мылась в ванной, накручивала перед зеркалом волосы на длинные полоски белой материи, мазалась густым кремом из тюбика с изображением алого цветка, гладила до полночи зеленое шелковое платье. Соседи ходили на цыпочках и шептались, а дворник, с которым у меня установились странные отношения, тихо сказал мне, что будут гости. Даже не так: будут ГОСТИ - это было словно написано где-то значительными большими буквами.
