— У бабы, — загоготал Всеволод, — ты что, глухая?
— Кто она и где живет?
— Да ты ох….! — рыкнул он.
— Мне нужно подтверждение, — упрямо сказала я.
— Да за те бабки, которые я ей плачу, она тебе что хочешь подтвердит! — опять настроился на скабрезно-веселый лад Всеволод.
— А как же Кристина?
— Что Кристина?
— Она ведь хотела обо всем рассказать Аркадию…
— О чем обо всем? — делая вид, что не понимает, о чем идет речь, произнес Всеволод.
— О вашей с ней связи, — невозмутимо сказала я.
— Нет, ты сегодня или не выспалась, или переспала. Или это взрыв на тебя так повлиял? Мозги сотряс?
В трубке опять раздался наглый Севин смех.
— Грубишь, Сева, — с глухой угрозой произнесла я, — нехорошо! Значит, алиби у тебя нет, — намеренно употребила я этот термин.
Сева, как мне показалось, занервничал.
— Какое еще алиби? Да кто ты такая, чтобы я перед тобой отчитывался?
— Сколько ты, если не секрет, заплатил Трофимчуку?
— Кому-у?! — обалдел Всеволод.
— Трофимчуку Михаилу Семеновичу, — четко повторила я.
— Да ты, мать, рехнулась. Никакого такого Михаила я не знаю, — возмутился Всеволод.
— Так уж и не знаешь! — недоверчиво ухмыльнулась я. — А Кристина мне сказала…
— Не знаю, что сказала тебе Кристина, у которой тоже, кстати, не все дома были, — нагло заявил Сева, — а я тебе говорю, что никакого твоего как его…
— Трофимчук.
— Трофимчука я не знаю и знать не хочу! Чао!
Он бросил трубку. Я не стала ему надоедать, снова набирать номер его телефона, нервничать. Ладно, время покажет, успокоила я себя, нажимая на газ.
Светофор мигнул желтым, брызнул в глаза зеленым. Судя по адресу, Трофимчук жил в Заводском районе, а точнее, на Третьем жилучастке. Я доехала до стадиона «Волга». Потом, добравшись до базарчика, повернула направо. Миновала переезд и углубилась в жилой массив, состоящий сплошь из «хрущевок» и гипсолитовых двух— и трехэтажек барачного типа. Такие домики строились для рабочих в тридцатые-сороковые годы.
Я остановила машину у одного из таких домов. Во дворе стояли покосившиеся сараи, ветхим заборчиком было огорожено несколько отсеков для коз и птицы. Как и огромные клетки для кроликов, они пустовали, видно, их обитатели содержались в зимнее время в сараях. Смеющееся, без пяти минут весеннее солнце весело стаскивало с крыш пласты залежалого снега. На узкой кривой скамейке грели свои мощи две чрезвычайно утепленные старушенции. У одной были бесцветные слезящиеся глаза с белесыми ресницами и большой, весь в красных прожилках, нос. Ее сухое морщинистое лицо лишь на две трети выглядывало из пухового платка.
