— Какое это имеет отношение к отравлению? — Всеволод снова поднял брови над очками.
— Иногда сам не знаешь, что к чему имеет отношение, — вдумчиво сказала я, — а потом, складываешь один и один и получаешь в результате три. Тогда начинаешь искать ошибку. Так вы часто встречаетесь с Аркадием?
— Примерно раз в неделю, — Всеволод поднял рюмку и снова принялся смаковать коньяк.
— А с Кристиной?
— Что с Кристиной? — Хмельницкий сделал вид, что не понял меня.
Я молча смотрела на него.
— Только в компании с мужем, — после минутного молчания ответил он, — если вы это имеете в виду.
— Она вам нравится?
— У нее есть деловая хватка, — кивнул Всеволод.
— А как женщина? Она ведь довольно хорошо сохранилась для своего возраста.
— Вы, наверное, считаете меня беспринципным человеком, если задаете такие вопросы, — медленно проговорил Хмельницкий. — Но я вам отвечу совершенно без обиды. Во-первых, мне нравятся более молодые женщины. Но даже у молодой женщины, кроме тела, должна быть еще и голова. Как у вас, например, — он плотоядно улыбнулся. — А во-вторых, у мужчины, если он не просто самец, должны быть внутренние ограничения, своего рода табу, если хотите. Так вот, жена друга и является таким табу.
— А если бы Кристина не была женой вашего друга?
— Гипотетические вопросы вроде вашего имеют право на существование только в авантюрных или детективных романах, — как-то скованно произнес Хмельницкий, — а в жизни есть только то, что существует в реальности. А реальность такова, что Кристина — жена моего друга, и я ее даже не рассматриваю, как потенциальную любовницу.
— Но согласитесь, — не унималась я, — как женщина она очень хороша. Женщина-вамп и не дура, как я поняла из ваших слов.
— А вы опасная женщина, — воскликнул Хмельницкий, откинувшись на спинку кресла и рассмеявшись, — в вас есть что-то инфернальное. Так рассказать о женщине, что я даже заинтересовался ею. Но еще больше меня заинтриговали вы сами, — произнес он уже более спокойно. — Мы могли бы встретиться как-нибудь и неплохо пообщаться. Что вы на это скажете?
— Скажу, что у меня тоже есть свои табу, — я встала и направилась к выходу. — Не могли бы вы мне сказать, — вспомнила я, — где живут и работают Летневы?
— Конечно, — Хмельницкий, который собирался встать, чтобы проводить меня, опустился за стол и, вынув из стопки бумаги цветной листочек для записей, стал торопливо писать. — Вот, пожалуйста, — он протянул мне листок. — Давайте хотя бы пообедаем.
