Его красноречивый взгляд был направлен в сторону Бельмана, которого неожиданно это покоробило. Он обнял свою даму еще крепче и, состроив презрительную мину, удалился.
— Степкин — жалкое ничтожество и бездарность, — пробормотал Макушкин, одолев в конце концов бокал шампанского.
Однако сказал он это на всякий случай потише, дабы не нарываться на скандал.
— А кстати, что представляют собой эти его романы? — спросил у него Евгений.
Он уже «подлечился», и по этой причине его пробило на общение.
— Полнейший кал! — скривился Макушкин. — Пространные рассусоливания на тему будничного героизма людей труда. В каждой главе рефреном проходит тема «Эх ты, жизнь моя, жестянка!». Автор, кажется, сам не понимает, какой серой жизнью живут его герои. По-видимому, и у него она такая же…
— Конечно, серая! — проскрипел тут снова неожиданно возникший Степкин. — Я по туалетам не валяюсь… Эх, молодежь! — рубанул он рукой воздух.
— Я попрошу без оскорбительных намеков, — пытаясь гордо поднять голову, ответил Макушкин.
Однако сделать это ему не удалось, и он ограничился лишь поворотом в сторону Евгения.
— Давайте выпьем! Я вижу, что вы меня понимаете!
— Конечно, — с готовностью отреагировал Котов.
Лариса слушала эту внутрилитературную перебранку и снисходительно улыбалась. И тут неожиданно заметила взгляд незнакомого молодого человека, который сидел напротив.
Это был жгучий брюнет с короткой стрижкой, высокий и широкий в плечах, в очках-хамелеонах. На левой щеке у него была большая родинка. Пожалуй, он был одним из немногих, кто был практически трезв. Лариса заметила, что он как держал наполненным бокал с шампанским, так и цедил его вот уже часа полтора.
Рядом с ним сидела достаточно бойкая молодая особа в джинсовом костюме, громко общалась с компанией, сосредоточившейся на противоположном конце стола. Время от времени она толкала в бок брюнета и что-то шептала ему на ухо. Тот, однако, весьма сдержанно на это реагировал и вел себя подчеркнуто солидно.
То, что Лариса по каким-то причинам его заинтересовала, было для нее очевидно. Сидевшему рядом с брюнетом критику и писателю Фатееву это тоже бросилось в глаза. Он с интересом следил за ситуацией. И только Котову, окончательно погрузившемуся в процесс поклонения Бахусу, это было совсем незаметно. Да и, откровенно говоря, безразлично…
Придя к таким неутешительным выводам, Лариса улыбнулась брюнету.
— Вам положить салат? — тут же откликнулся он. — По-моему, на вашей стороне нет чернослива с крабами.
